https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=2924
Надо сказать, бомбили ужасно немцы этот порт, а там в тридцати километрах от Мурманска находится река Тулома, которая впадает в Кольский залив. И там была гидроэлектростанция, которая снабжала и Мурманск, торговый порт, и железную дорогу Москва-Мурманск, по которой шли все грузы. И вот туда нашу бригаду артиллерийскую и дивизию истребителей авиации направили, и вот мы там воевали. Там финны были, финские войска, немецкие тоже. Немцы, конечно, старались эту Туломскую ГЭС разбомбить, вокруг неё все наши зенитные орудия установили. У нас тогда авиация-то слабенькая была по сравнению с немецкой, конечно. У них «мессершмитт» – это вообще страшная машина была, «юнкерcы», особенно «Юнкерс Ю-87» – машина с неубирающимся шасси, а на шасси были закреплены сирены. И когда он пикировал, эти сирены такой вой издавали, что от него одного страшно становилось. И бомбы он укладывал очень точно, очень крутое пике делал. Были у нас тоже такие трусоватые ребята, что при звуке этих сирен бросались на землю, закрывали голову и лежали там, пока самолёты не улетали. А потом, когда немцам не удалось разбомбить Мурманский торговый порт, поскольку через него шли продовольствие и вооружение по ленд-лизу, которое получали, они решили штурмовать Мурманск наземными войсками. Наши зенитные пушки поставили на противотанковую оборону. Но там что хорошо – в Заполярье с ледникового периода полно валунов, и дорога, в общем, одна была, между ними. И немцам тоже по этой дороге пришлось идти. Поставили мы там две зенитных батареи, зенитные пушки были лучшие противотанковые. Ещё немцы в самом начале войны захватывали наши 85-миллиметровые зенитные орудия и делали их противотанковыми, и наши танки разбивали, как и мы их «тигры», «пантеры». У этих зенитных орудий снаряд больше девяти килограмм, с донным взрывателем. Он прошибал броню этих «тигров», «пантер» вообще запросто и разрывался внутри. Сами понимаете, от экипажа там ничего не оставалось. Да, горячее время было. Я был командиром батареи, как раз меня поставили на эту дорогу. Там две батареи: одну батарею поставили по замыкающим бить, а мою батарею – по передовым танкам. У немцев эти «тигры» – страшные машины. У них броня хорошая, особенно лобовая. Но зенитный снаряд пробивал её на более близком расстоянии, полкилометра, скажем. А бывало, немцы одновременно пойдут: на земле танковая атака, а сверху бомбардировщики, «юнкерсы». И тут вообще не знаешь, от кого спасаться. Уже через месяц земли не было, всё в осколках, мы по железу ходили. Осколки, во-первых, от бомб немецких, а, во-вторых, от наших орудий. Стреляли на углу возвышения 85 градусов, и осколки этих снарядов падали на нас. Мы все ходили в шлемах, плечи были подшиты несколькими слоями ваты в телогрейках. Да, горячее было время. Там же зимой полярная ночь, и немцы, когда бомбили, бросали светящиеся авиабомбы. Это бомба на парашюте спускается и освещает довольно большое пространство. А наша авиация в то время в такой кромешной темноте не могла действовать, поэтому только мы, зенитчики, работали, в основном. А потом начала светлеть немножко ночь, и наша авиация начала работать. Самолёты у нас, надо сказать, были не очень. Мы уже потом получили американские самолёты «аэрокобры», «мустанги». Наш знаменитый асс Покрышкин, трижды герой, воевал на «Аэрокобре» американской. И мы как-то, я помню, в Екатеринбурге, тогда ещё в Свердловске, возвращались, и в нашем купе ехал Покрышкин. Он был, оказывается, родом оттуда, его там избирали почётным гражданином. Он был слегка навеселе и рассказал мне, как на этой «Аэрокобре» воевал. Да, горячее было время.