Загрузка
00:00
/
05:11
Голод. Ожидание матери
Моя мать работала в 32-х километрах от нашего дома и не могла каждый день возвращаться. И в неделю она приезжала примерно 2 или 3 раза. А чтобы просуществовать, я лежал укутанный всем, чем только можно, всеми матрасами, одеялами. Страшный мороз был. Такой зимы не было 160 лет, местные жители говорят. И я в одиночестве лежал, укутанный этими одеялами. Батареи не работали, было страшно холодно. И когда мать уходила на работу, она резала вот эти наши несчастные пайки. А самый низкий паёк – это было 125 грамм хлеба, это было с 20 ноября. И вот она резала эти кусочки, заворачивала в цветные платочки, а мне перед уходом рассказывала, говорила, не просто говорила – давала указания. И я неукоснительно выполнял эти указания. Она говорила примерно так: «Вот красненький пососёшь сегодня, зелёненький – завтра, синенький – послезавтра, а чёрный не трогай». Она могла попасть под бомбёжку, 17 тысяч жителей Ленинграда умерли только от бомб и снарядов. И вот я так неукоснительно выполнял эти указания матери, что не мог пососать второй платочек. Я понимал, что от этого жизнь моя зависит. И я каждый этот платочек только в этот день. Когда матери не было, я не спускался в бомбоубежище. Это затруднением было: оно было в соседнем доме, надо было в подвал спускаться. А когда она возвращалась, в этот день, конечно, для меня был великий праздник, когда мать приходила. Она работала в столовой Володарского района, и иногда, благодаря шеф-повару, ей удавалось привезти немножко зерна или пшена, допустим. И этот человек рисковал собственной жизнью, потому что если бы знали, что он ночью, в 12 часов, вызывает поодиночке сотрудников столовой и говорит: «Маша, вот тебе сегодня. А Лена получит завтра», – какой-то стакан бульона, к примеру, или немножко, 50 граммов крупы какой-нибудь. И это, конечно, был самый настоящий праздник для меня, когда мать возвращалась. Мы жили на 8-й линии Васильевского острова. А мать работала в районе Володарского, 32 километра её отделяло от места работы до нашего дома. Это было огромное событие, чтобы она могла доехать, причём это ж надо было преодолеть столько километров. Она уставшая после работы, но она всё равно возвращалась, знала, что моя жизнь зависит от неё. Матерям ленинградским нужно такую честь отдать! Они понимали, что они могут даже своей жизнью пожертвовать ради детей, великие люди. А каким образом она добиралась до работы и домой? Элементарным способом. На нашем доме был зенитный расчёт, и она договорилась с водителем машины, который снаряды подвозил, и где-то он её встречал, и вот в этот день, или во второй, или третий день недели она приезжала домой. И когда наступал вечер, я уже в этот момент сосредотачивался и уже знал, что где-то в 10-11 вечера немцы начнут бомбить. И она приходила, падала просто в изнеможении, истощённая. И я сосредотачивался в этот момент, это я чётко помню. Моя задача была её тормошить, когда начнётся бомбёжка. И я её, конечно, не мог на себе, силы не те, но тем не менее её будил, и мы с ней спускались в соседний дом, в бомбоубежище. И я до сих пор помню эти трещинки мраморные в ступеньках, когда мы спускались в это убежище.
Читать интервью
