https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=3647
В Сирии было вообще интересно, это, представляете, это что-то, представить себе невозможно, как дело организовывалось… Возили-то в Сирию самолёты Ми-21 и самоходные установки, бронетранспортёры, всякое там… И в общем, мы должны что: взлететь с аэродрома, сесть на аэродром погрузки, оттуда улететь на аэродром дозаправки, оттуда полететь на аэродром где-то в районе Дамаска, это уже в Сирию, обратно снова на аэродром дозаправки и потом уже домой. И вот мы полетели первый раз. Был у нас аэродром дозаправки – Кировабад. Мы брали самолёты со строевых частей. То есть заводы все уже опустошили, нет больше самолётов готовых. И вот прилетели в полк, там уже самолёты были из блестящих перекрашены в такие песочные, грузили их и вывозили. И вот мы ж прилетели на завод, загрузились, в Кировабад прилетели, а мы должны ж лететь были с посадкой в Багдаде. Значит, летим, тоже ночью летим, видимо, подходим к Багдаду, запрашиваем посадку, нам вроде: «посадку не разрешаю». Вроде, сказали, что нет стоянок – так отговорились. И куда дальше идти: домой не вернёмся, садиться на международный аэропорт, невоюющий причём (Ирак не воевал, Сирия воевала) невозможно, там досмотр таможенный, и всё прочее… Что делать? Тут у нас с командиром, я был старший штурман полка, командир – Геннадий Фёдорович Шинкаренко, вот сейчас в Курске живет, очко-то заработало: куда идти. Вдруг выходят на связь: «Я Рашид, следуйте ко мне». Какой Рашид? Что за Рашид? Все аэродромы знаю, всё изучено, Рашида не знаю. «Где находитесь?» – «Настраивайтесь на проводную радиостанцию и идите». – «Сколько до вас лететь?» – «Долетишь, узнаешь». И вот летим туда, потом дошли и сели, всё нормально. И тут выгружать надо, мы должны бы с ночи вернуться оттуда. А выгружать – нам сказали, что нас должны встречать или представители Внешторга, или военные, или там кто-то ещё – и никого нету. Я говорю: «Давай выгружать, мы знаем, где выгружать». И вот или там радист наш-то, я ему говорю: «Давай!» Был Хуснутдинов Вагиф. Он что-то докричался или как-то ещё. Пришла команда – следовать на Хаббанию, это уже в Сирии аэродром. Ну до утра дождались, улетели в Хаббанию. В Хаббании сели, оттуда – следовать в Халеб, Алеппо сейчас называется, у нас на картах Халеб был. Вот в Халеб прилетели, выгрузились. Оттуда уже вернулись через Будапешт домой. Это первый рейс такой, что прилетели – неизвестно что. А командир нам потом сказал: я, говорит, почему-то думал, что нас не посадят в Багдаде, потому что порт нейтральный, досмотр, и всё прочее. Он позвонил командиру дивизии и сказал, что надо бы разобраться с этой посадкой. Тот что-то ему пообещал, но ничего не сказал. И мы полетели без всяких абсолютно сведений, вот так вот. Ну потом второй вылет был. Уже полетели, у нас тоже с завода брали самолёты, летели в Тёкель под Будапештом, с аэродрома, с этого Тёкеля на Дамаск. С Дамаска опять в Тёкель, то есть получается в первый раз летели на завод, на Кировабад, на Рашид, на Хаббанию, на Алеппо, на Тёкель и в свой Поневеж. Семь вылетов, буквально чуть больше суток. Второй точно был чуть покороче. То есть мы в общей сложности сделали с 12-го по 21-е число вот сколько: семь – первый вылет, где там ещё по пять, порядка семнадцати полковых вылетов. Вот так, очень много летали. И причём нагрузка страшная. Для меня это было – бессонница, потому что когда старший штурман, что он должен сделать: прилетели, надо идти к диспетчеру, заказывать маршрут, средства технические, всё прочее, договариваться. Нужно вернуться в полк, людям поставить задачу, их готовить, самому готовиться. Потом проконтролировать всех, снова ехать к диспетчеру, получать разрешение, возвращаться и лететь. Прилетаем на аэродром выгрузки, лётчики там могут поспать где-нибудь, техники грузы выгружают, а я опять к диспетчеру, потом в полк, а потом опять к диспетчеру. И вот дошло до того, что я засыпал буквально вот – ну карандаш выпадал. Командир говорил борттехнику: «Пойди штурмана разбуди». Кофе пил, там у нас кофеварка была на самолёте Ан-12. Вот выпьешь, буквально две-три минуты – и всё отключается. Потом значит жвачку жевать стал, вроде помогало. Козинак стал: пока жуёшь, челюсти двигаются, вроде не спишь, перестал жевать – уснул. И вот, да, это всё уже получается с 12-го до 21-го, тут почти двадцать полковых вылетов. И для меня эта была самая сложная работа в моей жизни, потому что я был старшим штурманом с 58-го года и до 74-го портфель штурманский носил. И я был сначала в бомбардировочной авиации, потом в разведывательной, а потом уже перешёл в военный транспорт. И вот летал туда к арабам как военно-транспортный лётчик. То есть у меня тут, в общем, жизнь довольно сложная, интересная была.