Хрущёв против природы. Промахи в земледелии

Меня это загадка, я не знаю, как это получилось, я не знаю. Ну, во-первых, я думаю, что советники его сельскохозяйственные были достаточно невежественные люди. Ну, хотя бы Лысенко, в котором он не разочаровался до 64-го года, хотя Рада ему много раз и при мне говорила, что твой Лысенко шарлатан. Он очень гневался, но мнение своего не изменял. Для меня это загадка, я не могу понять. Он знал землю, он чувствовал её, он любил людей, которые работали на земле. Очень часто мы по дороге на дачу останавливались там, если проезжали какую-то деревушку. Он видел работающих людей, он часто выходил к ним, расспрашивал их о том, как они живут, что они собираются сажать. Загадка, не могу я ответить на этот вопрос. Ну, думаю, что так, если грубо рассуждать, то он, наверное, пришёл к этой мысли, или ему кто-нибудь её внушил, что если крестьянин будет отдавать все свои силы и всё своё время всему колхозному, то он не будет отвлекаться и тратить время на собственные, эти самые, хозяйства. Я не знаю, для меня это загадка. Он ведь очень действительно хорошо понимал, знал и любил людей, которые работают на земле. Просто любил и сочувствовал очень. Не могу вам сказать. Ну, во всяком случае, о том, что нужно отдать землю, я не слышала от него, что людям нужно дать землю – я этого не слышала. Может быть, вот к этой мысли и пришёл в конце концов. Может быть, к тому времени, когда он мне сказал, что дорога, наверное, выбрана неверно, может быть, он к тому времени и об этом подумал. Ну, я просто не спросила. Но каких он сам достигал результатов замечательных – у него, видимо, была очень лёгкая и добрая рука. Потому что если он сажал зерно в землю, то, не знаю, я думаю, что если бы он посадил банан, то и банан бы вырос. У него росли такого размера тыквы, огромные помидоры. Он сам построил теплицу, пользуясь своими навыками слесарными. Ну, ему, конечно, помогали, но, в общем, он сам делал какие-то чертежи. У него огромные были урожаи, у него были такие помидоры. Один раз он чуть от горя не заболел. Это, кстати, и было перед смертью. Мама мне рассказывала, что это в августе было, нас никого не было в Москве, мы все были в отъезде. И он спустился, они все, огромные плантации были, ну, не знаю, кустов, наверное, 100 или, может быть, даже 200 вырастил он помидор. Они называются «Бычье сердце» – это огромные, они такие продолговатые. Он ещё сказал: «Пора их убирать». А потом говорит: «Нет, я подожду, я подожду, сейчас все приедут, я всем покажу, как замечательно у меня, каких я достиг замечательных успехов». А в ночь с какого-то там на какое-то августа, может быть, он этого не знал, а может быть, забыл, полагается всегда вот именно помидоры убирать. Я не знаю, может быть, я сейчас говорю сельскохозяйственные глупости, но мне так мама сказала, потому что падает другой температуры роса. И когда он утром спустился, он увидел, что они все почернели. Это было страшное горе. Страшное горе. Это было, да, это было в августе 71-го года. Он ужасно расстроился. Когда он приехал ко мне на дачу, он сказал: «Землю у таких людей как-то нужно отнимать, потому что что ж такое яблони не обрезанные, не побеленные». И нашёл мне, договорился, там к нему приезжал один его знакомый агроном, с которыми они там какими-то рецептами сельскохозяйственными обменивались. Я не помню его фамилию. Не помню. Молодой человек. Наверняка Рада Никитична помнит. И он сказал: «Я с ним договорился, он тебе даст женщин, но тебе придётся за ними поехать». Я села на машину, думаю, на другой конец Москвы, где-то за Волоколамским шоссе. Действительно, я приехала, этот агроном мне ещё надавал всяких удобрений, вот такой вот список написал, как за этим ухаживать. И отец был очень доволен. «Ты обрезала яблони?» Я говорю: «Обрезала». Он говорит: «Молодец. А то если бы я не приехал, так бы они у тебя не обрезанные были».