https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=464
Эти четыре года, действительно, такая школа с жертвами, она по-своему шлифовала и укрепляла характер, но были люди, которые не выдерживали. Один случай знаю: это было на Карельском перешейке, там финны неожиданно вышли на наши позиции артиллерийских батарей. Начальнику штаба доложили, он затрясся весь, побледнел и ничего не мог сказать. Там скалы есть, камни, и они, пользуясь ими, вышли. Но когда они шли, они разговаривали на финском языке между собой, а у нас был среди артиллеристов карел, который знал финский язык, и он доложил. Ну, наши артиллеристы их остановили, а они выходили бы тогда на штаб-дивизию, поэтому это очень ответственная вещь. А начальник штаба растерялся, хотя всю войну прошёл. А больше того, я вам скажу, что значит одиночество – это уже после войны, когда я работал в укрепрайоне на турецкой границе в Закавказье. Солдаты там находились в укреплениях. А один в 46-м году был там месяца два, никуда не выходил – сидел в этой огневой батарее на самой турецкой границе. Оказался в казарме и написал письмо, по-моему, оно где-то у меня сохранилась. В письме самое настоящее психическое расстройство – врачами он лечился после этого, не выдержал этого пребывания, оно на него отложило отпечаток. Так и здесь: сама боевая обстановка, она, в основном, действовала положительно, но некоторые – и командир, и рядовой состав – менялись в ненужную сторону.