Когда мы вновь оставили Харьков, мы похоронили в шестидесяти метрах от памятника Тарасу Шевченко прекраснейшего человека – командира батареи Алексея Вильниченко. Красавца, с прекрасным голосом, он тяжёлый, здоровый такой, его бы, наверно, на руках носили, если он позволил бы. И вот он при взятии Харькова погиб. Мы захоронили его, повторяю, запомнили координаты: шестьдесят метров от памятника Тарасу Шевченко по направлению к железнодорожному вокзалу. И после этого настало время, когда мы освободили Харьков. И на этом месте никакой могилы не было. С каким трудом мы нашли одну женщину, при которой всё было – и захоронение, и вскрытие могилы, и так далее. И мы нашли это место, перезахоронили этого человека. Вот это я и хотел сказать, какая ненависть к немцам, которые уже мёртвого русского боялись. Мы рыдали, когда не увидели могилу. Мы же прошли огонь и воду, мол, Алексей, какое несчастье и так далее. Это надо как о блокаде говорят – «только сами блокадники знают, что такое была блокада». Так и здесь. Это надо всё пережить было. Пропустить через себя. А это всё стресс. Потому и помнится это всё.