Во втором окружении подполковник Малыгин, по существу, совершил преступление. Не выполнил приказ отвести полк за железную дорогу. Можно было преодолеть железную дорогу только в районе станции Оратов, рельсы проходили по насыпи, и переехать через железную дорогу было нельзя. И он получил приказ перевести полк за железную дорогу, и вместе с другими частями предотвратить полное окружение части войск, в частности 40-й армии. И себя сохранить, и дать возможность выйти войскам, попавшим в окружение. А он из корыстных целей остался на прежних огневых позициях, батареи стреляли по танкам до последнего. И когда уже свернулись в колонну и стали подходить к этой станции Оратов, у нас ничего не получилось. Мы были под кинжальным огнём тридцати пяти танков, засевших в засаде, в упор нас стали расстреливать. И единственное, что я смог сделать в этих условиях, – это сбросить свои орудия в овраг. В книжках написано, что Феофанов в последний момент вцепился в ствол орудия, мы его оторвали и уволокли в рощу. Я считал, что не переживу этого. Лучше лететь вниз, в этот овраг, но мне не дали, схватили, как не знаю что, и уволокли в рощу, где стали остатки полка ожидать чего-то лучшего. А чего лучшего? Возобновления наступления наших войск, освобождения этой территории.