Загрузка
00:00
/
03:59
Уплотнение. Квартиранты
Я помню, что самые первые эвакуированные у нас появились… Нет. Вернее, так. Не эвакуированные, а квартиранты. Тогда принудительно вселяли. Уплотняли, как это называется. У нас была кухня, маленькая комнатка с кухни, вот где папа как бы жил, «папина» – так и называлась комната, большая комната – проходная, и маленькая еще, где мама с дочерью жила, с моей сестрой. Так вот сначала первый у нас был « с кубарями», ну, сейчас, по-современному, – это комбриг-не комбриг, ну, что-то вот в роде этого. Хохол. Фамилию хорошо запомнил, такая фамилия интересная: Бацан. Войну он встретил на границе. Немцы напали, как известно, вероломно. Они отступили за реку, а семьи командирские остались там. Всех расстреляли у них на глазах, можно сказать. Ну, конечно, у него к фашистам любовь была особая. Не долго. Тут он, видимо, приезжал на формирование, в общем, он где-то месяца два жил у нас. Ну, я хочу сказать то, что, наверное, всё-таки помогал маме, потому что у них паёк. У меня тоже осталось в памяти: утром выйдет мама, нас там немудрёным завтраком кормит, он стоит к входу в кухню в комнате, где он жил, у него кружка алюминиевая, кусок хлеба и шмат вот такой сала. И прихлёбывает. Ну, позавтракал, сапоги начистил до блеска умопомрачительного и ушёл на службу. «Мама, – говорю, – что он пьёт?» – «Да, – говорит, – он водку пьёт». Представляешь, кружка алюминиевая поллитровая. Второй у нас был, я не помню его звание, из Серпухова. Ну, тоже командир какой-то. И фамилию не помню, к сожалению. Но у него семья в Серпухове осталась. Тогда Подмосковье как раз, Серпухов, был в оккупации. Ну, он тоже жил не очень долго. А потом к нам приехали… К нам вселили, вернее, эвакуированных из Харькова. Фамилии не помню, евреи. У них дети были наши ровесники с сестрой. Двое, значит, она сама и муж. Он по снабжению работал. Еврей, так что ещё может? Помню, случайно у нас закатился к ним под кровать мяч, мячик. Я залез, смотрю, там стоит вот такой вот ящик, и почти полный шоколадных конфеток. Шоколадок. Ну, плохо жили, конечно. Они у нас тоже недолго, но они подольше жили. Они зиму пожили, ну, видимо, когда вот уже Харьков освободили, может быть даже раньше, короче говоря, они от нас съехали. После этого жили тоже не очень долго эстонцы, муж и жена. Ну, муж у ней был… Она очень такая, ну, говорила с акцентом, но очень такая женщина приятная и добродушная, общительная. А у него чего-то, я сейчас не помню, но у него какие-то дефекты были. То ли физические, то ли ещё какие-то. Ну, в общем, хорошая семья, у нас мама, помню, когда они расставались, когда они съезжали от нас, и мама, и она – обе ревели, прямо обливались слезами. Вот. Ну, а когда вот отец вернулся в 43-м, уже квартирантов никого не было.
Читать интервью
