Загрузка
00:00
/
03:56
Эвакуация в Уфу
В феврале умер отец. Сразу было предупреждение: в марте карточки не будет отцовской, а, может быть, и сразу забрали, я сейчас боюсь сказать точно. Но раз человек умирает, конечно, карточки не будет. Кроме этого, значит, было сообщение, это я хорошо помню, что в Кронштадте хлеб остался только для военных и ненадолго, поэтому гражданское население надо эвакуировать. То есть, это не добровольная была эвакуация – спасали людей. Мы эвакуировались так: значит, это была ледовая трасса по озеру, были полуторки-машины. Взять много вещей было нельзя, только самое необходимое в узелке, ещё, может быть, какой-то там был узелок. Погрузили в полуторку. Это был апрель месяц, а в апреле уже надо льдом на Ладоге вода стояла, наверху льда, то есть машины шли практически по воде по Дороге жизни. То есть опасно это было. По-моему, в Кобону нас увезли на другой берег. А там уже ждали поезд, садились, ещё обстреливали этот поезд, я помню. Ну, добрались потихонечку до этой Уфы самой. А почему именно туда, спрашивали? Люди могли немножко и по своему желанию в другое место поехать. А там, в Уфе, был оборонный завод военный, на котором работала родная сестра мамы и её муж, то есть туда можно было прийти и где-то хоть остановиться у них. Добирались с большим трудом. Потому что, я помню, мама говорила, что под Уфой неправильно пошли по железной дороге и чуть не попали под поезд, под товарняк какой-то. И когда мы приехали, это действительно была комната не больше 11 метров, а у сестры уже был не только муж, но и сын. Простынями комнату разделили. Я же большая была, я помню. Так, чтобы отделить семью от семьи хоть как-то. Вот так жили. Конечно, я там пошла в школу сразу. Может быть, меня перевели повыше на один класс. Там я закончила 10 классов, двухгодичный учительский институт, истфилфак у меня был, который давал право преподавания в пятых-седьмых классах.
Читать интервью
