https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=2126
Это было под Корсунь-Шевченко, нам было задание взять «языка». Но там было очень тяжёлое положение. Мы окружили немецкие дивизии. Немцы окружили немецкие дивизии и нашу, и наши дивизии, а потом наши ещё окружили немецкие и наши, вот так и получилось. И было три кольца. И нам дали задание взять «языка». Двигаться надо было по кюветам. По дорогам там немцы не ходили, они тоже по кюветам двигались. И в основном они были с правой стороны, мы – с левой стороны. Мы двигались сюда, они двигались туда. В друг друга не стреляли, кто кого в плен взял – не разбирались. Танки стояли полностью в чернозёме, там такой чернозём, ай-ай-ай! И горючего нет. А у кого и было горючее, то чернозём такой, что танки не могли двигаться. Войдёшь в это месиво – сапоги надо снимать, потому что туда попало всё. Надо опрокинуть их – выливается оттуда, портянки перевернул и надел сапоги опять. В общем, вот так вот. Ну мы прошли, залетели в блиндаж в одном месте, гранатами забросали и трёх человек взяли. Вели их. Вдруг по дороге, около нас – немцы близко, тут то же самое, метров двести было видно их, как они там, простите за выражение, по-украински или по-казачьи говорят «шастают». Но я поскольку всю Украину пропахал на своём пузе, украинский хорошо знаю, песни пел даже на украинском. Ребята очень дружные, хорошие были, пели – у нас было процентов шестьдесят было украинцев в разведкеНу вот вдруг идёт машина – большой бронетранспортёр, а сзади –машина с солдатами. Вылезает из этой машины высокий мужчина в комбинезоне и генеральской фуражке: «Кто старший? Куда архаровцев этих ведёте?» Я и сказал, в какое хозяйство идём – в хозяйство Петренко. «А ты что, не видишь, немцы вот в двадцати метрах?» – «Вижу». – «Так они сейчас тебя поведут через какое-то время». Он обстановки даже не знает. А сам едет по дороге, бронетранспортёр по дороге идёт. А там дорога какая? Там гравий и мелкие камешки, всё это хорошо оббито, дорога хорошая. А мы по дороге не двигаемся, мы по кюветам стараемся. Он говорит: «Видишь, немцев?» Я говорю: «Вижу». – «Вот, – говорит, – через десять минут они тебя поведут, вот эти самые, кого ты ведёшь – они тебя же и поведут. Вот бугорочек видишь?» Я говорю: «Вижу». – «Вот за бугорочек и…» Задание дано «языка» взять. Значит, если я выполню задание… Спросил, кто он. Командир корпуса. Я должен выполнять последнее распоряжение. Значит, выполнить последнее распоряжение – уничтожить немцев, которых взяли. Не выполнить приказ командира дивизии нельзя. «Языка» взяли, но расстреляли. И так хорошо, и так плохо.Я думаю: «Чёрт его знает, когда он вернётся или нет, вспомнит или забудет». И немцев повёл в расположение дивизии. Один немец обращается ко мне на чистом русском языке. Снимает со своей шеи часы золотые – у него на шее были, даёт мне. Я часы взял. А когда привели мы их, я доложил, что вот часы мне немец положил. А он сказал «спасибо», что не пустили в расход. И вот часы эти снял. На чистом русском языке. Я не доложил о том, что командир корпуса нас встретил. О том, что он дал такую команду, я не доложил ничего. Думаю, забудет и не передаст кому… Мне говорят: «Иди отдыхай, спасибо». Я пошёл, только заснул, и опять ко мне прибежали, опять иди – ПНШ зовёт тебя. Я вошёл, он таким матом меня трёхэтажным. Я стою молчу. Что ты не доложил, что вот так? Позвонили с корпуса, спросили, выполнил ли я приказ. Вот так.Он требовал за невыполнение приказа в штрафники. Но а командир дивизии обратился к ним. А получилось как? Он меня потом, я пришёл второй раз – вызвали меня. Прихожу, они сидят. У них три кружки стоят, сидит командир дивизии, сидит ПНШ и кружка для меня. Там хлеба кусок, кусок сала на кружке прямо, вот. «Ну садись, – говорит, – разведчик». Я сел. Ну вот не смогли тебя отстоять и так далее. Ну нервы мне попортил, а потом говорит: «Да отстояли мы тебя, вот давай выпьем за это». Вот мы и выпили. А часы мне отдали. Они золотые были, четыре крышки с одной стороны, четыре с другой, швейцарские. Мне потом сделали ушко второе из простого металла – оно на одном ушке было, второго не было. Я носил на руке сначала, а потом думаю, что золотые часы у меня… всё могло быть. Я маме отдал, и она сделала зубы. Вот так, такая вот история.