https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=2128
Бои все яркие. Бои все страшные. Конечно, страшнее всего было в первое время, а потом тоже страшно было, но уже как-то могли себя превозмочь, что ли. Понимаете, это не привычка, нет, это уже просто чувство долга, чувство, что рядом с тобой другой человек, и чтобы не подвести его… Ну как вам сказать? Ведь содружество на войне — это большое дело. Я помню, как ребята меня прикрывали. Лезут впереди меня, и всё. Вот мы, штрафники, приходили, в разведку боем ходили с разведчиками, только штрафная рота приходила, и с разведчиками наша задача была взять «языка». Их задача была обеспечить нам эту помощь. Не брали долго «языка», эсэсовцы стояли, невозможно взять, сплошная оборона, невозможно подойти. Штрафная рота – это солдаты в основном. Ну с ними офицеры ходили, командир. Их задание было – прорвать переднюю линию, вот там куда мы шли. А наше задание было – на плечах взять «языка». Нас и миномётами обстреливали, и артиллерия обстреливала, и с пулемётов били и так далее – когда эта разведка боем была. Так я хочу сказать, что я заметил, что меня ребята прикрывают. «Что ты заскакиваешь? Мне бежать нельзя, ты мне мешаешь». – «Ладно, командир». Вот так вот. Я понял, что они меня прикрывают. Жалели меня. И, кстати говоря, начиная с конца 44-го года, ребята, которые воевали в 41-ом году, первыми встречали немцев, – этих ребят знали, вот их стали беречь. Может быть, была какая-нибудь и такая команда, неофициальная, я чувствовал, что нас берегли, – тех, кто участвовал в боях в 41-ом году. Может быть, потому и остались кое-кто с 41-го года живы. Потому что они были самые опытные солдаты. И они шли впереди. И вот я лично чувствовал, что нас оберегают. Как-то стараются, прикрывают.