Загрузка
00:00
/
04:53
Начальная школа
Ну, и наконец, значит, как все советские школьники, я в 43-ем году 1 сентября пошёл в школу. Школа, значит, находилась это где «Муравейник», ну, вот 9-я школа, сейчас там детского творчества что ли, ну, угол Пушкина и Комсомольского проспекта. Ну, первое впечатление, во-первых, запах. Там, видимо, покрыли, покрасили к 1 сентября парты, и потом полгода липло. Ну, типа «Кузбаслака», типа что-то такое. Чёрное. Причём красили только верх, саму поверхность, а остальное – там уж Бог с ними. Ну, самое первое впечатление, я говорю, запах, вот этот запах, жуткий запах. Этот лак пах вот так, а потом липло всё к нему. Первая учительница – я ничего не могу сказать. Помню, что была средних лет женщина, очень полная. Ну, видимо, особыми талантами педагогическими не обладала, но я не скажу ни плохое, ни хорошее про неё. Первый класс у нас был, знаете, угловая, ну, первый этаж, естественно, школы – это угловое помещение, там окна такие полукруглые. Вот это наш первый класс. Ну, в 43-ем, я говорю, значит, вернулся отец. Учился я… Ну, не до меня было, не до воспитания так уж, в общем-то, сильно. Ну, конечно, присматривали, старались, так сказать … Ну, учился, я говорю, очень средне, очень средне. Как папа у меня говорил: «Переползал из класса в класс». Ну, из-за этого в октябрята не приняли, в пионеры не приняли. Это исключалось. Ну, что – троечник. Всем ребятам пример. Но хорошо помню, значит, вот это где-то, по-моему, второй класс был. В школу не пускали, если гимн не знаешь – иди. Всё, сумку забирали – приходи с родителями. Гимн до сих пор, старую редакцию, до сих пор наизусть помню. Вот просто учительница тебя встречает, и выборочно своих учеников: «Рассказывай гимн. Третий куплет». Ну, пожалуйста. «Первый куплет. Ага, не знаешь? Сумку оставляй – за родителями». Никаких гвоздей. Идеология была поставлена будь здоров! Может это и правильно. Контингент был, знаете, разный. Очень разный. Вот особенно у нас выделялись двое, трое. Один Кочкарёв был, другой Николаев, третий – как-то не очень помню. Это детки были из «Дома чекистов». Вы знаете где такой находится? Тут я недавно как-то сказал кому-то: «Дом чекистов». – «А где это, а что это такое?» Я говорю: «Нууу…» Вот. Те дети жили побогаче. И, так сказать, выглядели иначе. Я когда пошёл в школу, мама мне купила ранец. Это две дощечки боковые, и картон обшитый, обклеенный материей. Ну, где-то через два года он уже был как гармошка, вот так вот складывался. Два еврейчика было. Оба хорошие парни. Одного не знаю, а другой, по-моему, он уже сейчас, наверняка, на пенсии, Мерсьежников (?) Виктор. У него ещё брат учился младше нас. Он химик был, доцент, он в университете преподавал. Так что, в общем, никакого такого особенного преследования евреев я… И вообще, мы как-то на это внимания не обращали. Так же не обращали внимания, кто как одет. Ну, не было у нас этого вот разделения, что вот этот бедный, этот богатый. Ну, все дети вроде как все мы были, все мы были равны, понимаете? Как-то это вот … ну, конечно, это немножко такое ощущение. У меня сосед был, парень, он был моложе меня немножко. Года на два. Ну, это более-менее друг был. Ну, зимой как-то, знаете, общения не было. Всё-таки одеты были довольно-таки худо, и так-то, в общем-то, дай Бог до школы добежать. Как сейчас помню – утром к 8 часам идёшь, через Горьковский сад мы ходили, там калиточка была, от Революции и туда, значит, напрямик. Вот такая лунища огромная, деревья стоят, мороз под 40. Вы знаете, никакого ветра. Такие красивые деревья стоят. Ну, добежишь, потом таким же путём обратно.
Читать интервью
