Наш дом

Вообще в нашем доме довольно забавно распределились крылья дома. На одном крыле как будто жили более-менее приличные люди: это, значит, в первой квартире Артузов Артур Христианович, над нами Трилиссер Михаил Абрамович, а над Трилиссером некто Уханов. До сих пор не могу себе представить, кто это такой, чем он занимался и почему он жил в нашем доме. По-моему, он к органам имел мало какого отношения. А во втором крыле жил Агранов Яков Саулович, над ним Молчанов, а над Молчановым жил Дерибас Терентий Дмитриевич, по-моему. А у нас так распределялись. Если, допустим, в этих двух крыльях были нормальные этажи, то в центральном крыле были полуэтажи, между этажами. Так вот, я хочу рассказать. Яков Саулович представлял из себя некоего мецената-меломана, то бишь любителя музыки, любителя искусств, покровителя искусств. Он курировал театр Вахтангова, приглашал на Лубянку играть на скрипке Давида Фёдоровича Ойстраха, приглашал некоего Бориса Гольдштейна. В ту пору его звали Бусей Гольдштейном. Может быть, кто-нибудь об этом помнит. И Норочка ему аккомпанировала на фортепьяно, и довольно умело как-то. А на самом деле человек был преследователем искусства. Одна история с поэтом Николаем Алексеевичем Клюевым – что значит. Во-первых, гонение на любое свободомыслие, гонение на любой свободный более или менее репертуар того же театра Вахтангова. И всё это как-то несколько показное. А почему я с этим знаком? Потому что, будучи неравнодушен опять-таки к его дочери, я бывал у него запросто в квартире. Тем более перейти лишь лестничную клетку: у нас первая квартира, у него вторая. Понимаешь, да? Если будет возможность, как-нибудь поедем в тот дом, я вам по квартирам покажу, где они жили все, да? Ну, вот. И, значит, в этой семье был разговор, в этой же квартире были эти же музыканты. Если в квартире Агранова все музыканты были с какой-то целью – может быть, он из этого разговора что-нибудь почерпнёт, и, может быть, кого-нибудь можно будет обвинить по той или иной статье. Мне так уже теперь предполагается позиция Якова Сауловича Агранова. Да. И в противоположность Якову Сауловичу, я не знаю, можно считать, что это из-за того, что он мой отец, но Артур Христианович – ничего подобного у него не было. Ягода, Агранов, Ежов, Балицкий и Прокофьев – вот люди, которые, по сути дела, были ядром антиправовых процессов. Но ведь не могли же они сами по себе, должно же быть какое-то указание. А ведь эти люди на самом верху. Вы думаете, это от них самих исходило? Нет. Кто-то был, от кого исходили указания. А от кого могли быть указания всемогущим людям? Естественно, от Иосифа Виссарионовича.