Когда смерть стала во весь рост над Ленинградом. Мы только слышали голос Берггольц. Вначале слышали звук метронома. И значит живы, значит ничего. И вдруг раздавался её сильный, красивый, довольно низкий голос: «Говорит Ленинград, говорит Ленинград», она говорила два раза: «Слушай нас, родная страна». Говорят, что слово, сказала-не сказала, неважно. Нет, вот эти слова: «Слушай нас, родная страна», и вы просыпаетесь. Вы не уверены вообще живы вы или нет, потому что, когда были обстрелы и нам нужно было спускаться (мы жили на втором этаже, и это было прекрасно, потому что не очень далеко можно было бежать). И бегали в бомбоубежище и там сидели. И слышали вой снарядов. И что интересно, что этот вой, воздушная тревога, это вой сирены отвратительный, а потом обстрел. И вот что интересно, этот вой снарядов, впечатление такое, что он летит в тебя. И вы сжимаетесь в одну какую-то точку, потому что вы знаете, что в следующий момент вас уже не будет. Вот эти переживания, а потом мы перестали спускаться. Мы просто уходили.