Три месяца там поработал, группу перевели на завод имени Сталина № 9, артиллерийский. Он и сейчас работает на территории Уралмаша. И там я стал собирать узлы гаубиц и орудий для танков. Это с 43-го года, уже меня выпустили. Да, кстати, как только меня выпустили, – мне ещё не было шестнадцати лет, – я начал работать по восемь часов. Когда в четырнадцать лет работал, то по двенадцать часов. Я не знал, что не положено, да и всё. Дело в том, что плохо было это тем, что двенадцать часов мы не кушали. Мы утром перед работой приходили в столовую, здесь у нас была ремесленная, на площади Первой Пятилетки. Здесь мы кушали завтрак и обед. И уходили. И после работы приходили ужинать. Только трудно было, что двенадцать часов мы не кушали, и там нам ничего не давали. Когда меня перевели уже на завод этот, я стал работать по восемь часов. Во время штормовки нас всё-таки просили, и мы работали по двенадцать часов. Это уже под конец месяца. Штормовка – это когда нужно выполнять план. Чтобы дать норму, какую надо. И всегда в конце месяца везде были такие штормовки, чтобы работали уже побольше. Надо было выпускать. Так я начал с января 42-го года, а потом меня уже через год выпустили. И с 43-го года я там работал.