Загрузка
00:00
/
06:35
Попытка зайти немцам в тыл
Мои пушки идут за мной, они между первым и вторым батальонами. Ну, на лошадях, каждую пушку везёт шесть коней, три пары. На каждой лошади второй слева – «ездовый». И пушку тянут. И вот батальон на наших глазах погиб. Этот командир полка, подполковник, говорит… А нам ведь не видно, откуда они стреляют-то, из-за горы. «Что делать будем, капитан?» Ну, я-то капитан-артиллерист, у меня сила, поэтому я ему говорю: «Я думаю вот что. Я возьму местного жителя, который знает здесь все тропинки, в детстве ещё лазил, бегал. И две пушки с собой. Но две пушки не на шести конях, а лезть надо в гору, поэтому 10 коней на пушку – 20 коней, 2 пушки и 30 человек людей. И с этой командой я по тропинкам, под сказкой местного жителя, форсирую этот бугор, опущусь, там же лес, на ту сторону и расстреляю с этих пушек немецкие все пушки». Он говорит: «Вообще-то это трудно и как это? Там же дорожка виляет, а на верёвках всё же кони все эти связаны. Заходят, верёвка дерева касается, и уже не так можно тащить пушку». А мы ночью же всё это, но у нас были немецкие фонари трофейные. Очень ярко светили, электрические. И вот ночью, значит, под моим командованием, эти две пушки ползут на бугор. Ну, до вершины дошли, тропинка эта упирается в озерцо. Причём озерцо метров 70 всего: каменная тарелка такая, которая наполнена водой, и листья на зиму падают туда, и это тысячелетия. Ведь когда образовалась эта гора, и когда вот эта чашка каменная! Там не жидкость уже, а противная, конечно, грязь такая. И вот уткнулись в эту чашу. Что делать? Свернуть некуда и не поедешь. Видно, она не такая глубокая, раз дорога... А там дорога из него выходит, но если я буду командовать, чтобы кто-то прыгнул в эту… Да! Одну пушку переправили, а вторую стали переправлять, первая пара коней – корни – это очень могучие кони, и один конь упал. А они же связаны все верёвками, постромками. И он упал, и только у него голова, нос из воды. Он на 4 ноги упал. Ну и всех задержал он, конечно, своим падением. Быстро солдаты отстегнули постромки, эти кони ушли, а этот лежит, и пушка за ним сзади. Но если я буду командовать кому-то там что-то сделать и так далее… Я решил сам, а вот солдаты настолько меня считали и самым умным, и самым сильным, и самым смелым, ну, я и старался. Обстановка тебя заставляет быть таким. И вот я бросаюсь сам, ну, в одежде, как был, бросаюсь в эту кишу. А мой ординарец под стать мне, ну, я выбрал такого, мой ровесник, спортсмен такой. Я ему: «Яша, – коренной Яша был у меня, – спускайся в эту муть и протягивай руку под задние ноги, под живот у задних ног, встретимся там руками, я тебе подам концы постромок». Кожаных, тоже трофейных, хорошие, прочные. Значит, я ныряю, мне уже дали постромки эти в руки, три штуки, и я опускаюсь. Вот тут мне ГТО помогло второй ступени. Я три, а то и четыре минуты мог, не дыша, находиться под водой. Я, значит, опустился, подаю ему, руки встретились, и он схватил, потянул, другие взял, прошёл на полметра дальше, и там уже ищем руки. Короче говоря, три конца у него, он их вытащил, а там уже прыгнули за ним в след другие ребята. И вот 30 человек: по 15 справа и слева, за 6 концов, по моей команде: «Раз, два, взяли!» – и, значит, подняли. А он килограмм 800 весит, этот конь. Это трофейные бельгийские были такие кони здоровые. «Раз, два, взяли!» – вытащили, и он пошёл. И перешёл.
Читать интервью
