https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=1436
В 59-м году меня направляют в Германию, там прослужил шесть лет. Я прибыл туда командиром взвода, вскоре стал командиром роты. Причём неплохим был – меня даже из Пренцлау в Берлин, где Вюнсдорф, где находилась группа войск, на партийный актив за сто километров возили. Заставили поделиться опытом, выступать. А там одни генералы и полковники – и тут капитан. Я уже битый, я понимал, как это дело, потому что сразу перекур, пока там усядутся. И я говорю: «К вам приехал сюда, а критиковать-то не могу, ещё выговор схлопочешь». Они засмеялись: «Этому мужику палец в рот не клади – откусит». И я стал выступать и говорю: «Директива есть – это приказ. Критиковать нельзя, заносить какие-то изменения тоже. А ведь ответственность несу только я, а другие – нет». И привёл им пример, как я сдавал проверку: рота взяла на «отлично», всё шло хорошо – за песню строевую, потом оружие массового поражения, я сразу два кубка получил на плацу. А я поехал сдавать стрельбу – поразить три мишени надо: танк движущийся, пулемёт и движущийся бронетранспортёр. Оно само по себе не сложное, но там надо поразить первую цель с первого или второго выстрела обязательно, а потом остальные. А ехать было очень далеко – из Пренцлау до Темплинского полигона. Кстати, Ангела Меркель в Темплине родилась, может быть, и видела. Но немцы не любопытные – не такие, как наши. Наши как-то к солдатской колонне пристраиваются и идут, а эти нет. Шестьдесят километров – надо же людей накормить, надо сесть и проехать. И то, знаете, не туда повернул или пробка какая-то. И я приезжаю сдавать это упражнение, а уже осталось минут тридцать или меньше до заезда. А там же полигон, несколько директрис, с каждой по гудку. Я проверяющим докладываю, что прибыл для сдачи такого-то упражнения. Он говорит: «Давай», смотрит на часы, чтобы заезд делать, а был наш командир батальона разведывательного. Он потом в штаб округа ушёл. Ну и я говорю: «Товарищ майор, – так я и по городку знал его, – надо хоть проверить технику, после ночной стрельбы вся в грязи, не знаем, какие прицелы». Он мне и говорит: «Ладно, посмотрим». Я на активе, говорю: «Посмотрели», – нашёл себе свояка, думал. Как поехали первый заезд, упражнение несложное: одна оценка «хорошо», вторая «уд.», а третья «двойка» – не поразил. А вся беда в том, что, скажем, у меня стреляющих было 19 человек, а допускалось только две «двойки» получить. Ну, думаю, ладно. Построил личный состав, опять объясняю, говорю: «Давайте! Не жалейте боеприпасов, стреляйте». Поехали, когда определились с прицелом, всё уже наладилось, первый поражает, второй. Устройство ведь не по живому танку стреляет, а по мишенной установке: попал, и она начинает складываться. Раз поразил, наводчик сразу ищет следующие цели. А эта возьми и раздумала. Смотрю – он спрашивает: «Сколько “двоек”?» Тот сказал: «Одна и одна под вопросом». И вот генерал, ещё за двенадцать километров, в штаб дивизии до полигона, приехал, поздоровался с личным составом. Надо сказать, как будто хорошо ответили: «Здравия желаю, товарищ генерал». Он ко мне. Я и сказал, что недоволен проверяющим. Я говорю: «Приехали за шестьдесят километров, ни технику не проверили, ничего». Он говорит: «Посмотрим». Не знаю, какой разговор был, но серьёзный. Было принято решение: первая смена – три человек, ротный и один 19-ый. Их оставляют на полигоне. Я оставил командира взвода, а сам поехал с ротой назад. И только через газету «Красная звезда» узнал, как всё дальше было. Когда они пришли на следующую директрису, где будет стрельба, спустился туман. Видимость плохая, командиры не хотят начинать, их торопят сверху: «Почему не ведёте стрельбу?» Они не хотят сказать, что цели-то не видно. И тогда они вспомнили про моих штрафников и пустили их первыми. Эти штрафники всё на «отлично» выполнили. А на этой стрельбе присутствовали корреспонденты «Красной звезды». И потом заметка была там: какую оценку ставить – «пятёрку» или «шестёрку». И там моя фамилия указана, чьи эти солдаты, ротный и прочее. Я говорю: «За стрельбу не только один я, а все должны отвечать, ведь мы служим Родине». Я доложил проверяющему, что прибыл. Неужели ему трудно было спросить, отдыхали ли люди ночью – положено отдыхать, покушали ли – положено кормить, что технику проверили – я бы сказал, что нет. Все задумались. Я говорю: «Если бы командир дивизии, генерал, не приехал, так бы и было – на «хорошо» я выполнил бы, а «отлично» сказать, болтуны вы все». Слушайте, как стал садиться я с трибуны, и генерал мне руку пожимает. Я говорю: «Я не имею права, благодарность объявить, чин-то мой капитана – генералу». А «спасибо» в присутствии всех скажу, он не только спас роту, но и меня от позора.