https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=1409
Седьмого апреля кончилась эвакуация, а мы выезжали по Ладоге четвёртого апреля. Нам выдали на эвакопункте лук, хлеб и что-то ещё. Я в луковицу вцепилась, она мне слаще яблока казалась, у меня папа начал отнимать. Филиал его завода организовался в Тюмени, и ему пришёл вызов, что можно эвакуироваться с семьёй. Он у меня отнимает, а я его кусаю за руку, чтобы не отнимал у меня этот лук. Очень многие погибали именно там, на той стороне, уже переехав, потому что давали пайки, и люди съедали, а организм уже не мог справиться. Так же, как потом и в эшелоне, который шёл оттуда до Тюмени. Мы ехали семнадцать дней. Людей вынимали, теплушка такая деревянная – товарный вагон, посреди стоит печка, и рядом дырка сделана, чтобы можно было не останавливаться. А когда останавливались, то вынимали из вагона. У нас, я не знаю, сколько человек вынули, умерших по дороге. В Свердловске мы ехали дальше, а бабушка с дедушкой поехали в Челябинск, где папина сестра работала на Ижорском заводе. Дедушка решил, что если он не в Колпино будет работать на заводе, то будет работать там. Непонятно, как он вообще пережил инсульт и смог доплестись до Финляндского вокзала, откуда мы ехали, но по дороге он умер. Эвакуационные карточки почему-то оказались у нас, они неотоваренные у меня лежат. Бабушка умерла в пятьдесят четвёртом году, мама до семьдесят пятого года прожила – женщины дольше выживали, а у папы в сорок девятом году рак начался, и он ещё боролся. Есть такой специалист, его отправили даже на самолёте сюда к Блохину. В центр, который тогда был не как сейчас, на Каширке, а был на территории Моники, и было всего сорок коек. Его пытались спасти, препаратами на какое-то время ему продлили жизнь, но он всё равно умер. Я как раз кончала институт, и он умер. При любой возможности население вывозили. Сначала в Ленинграде было три с половиной миллиона человек, потом осталось два миллиона восемьсот, хотя эвакуировали, как только можно, потому что пришли беженцы. А к концу войны осталось пятьсот тысяч: все остальные или умерли, или каким-то образом уехали.