Загрузка
00:00
/
02:12
Расчистка дворов
Во что превратились ленинградские дворы, описать трудно, потому что люди, естественно, вёдрами пользовались: в одних приносили воду с Невы или откуда-то ещё. Я не помню, где-то была вроде подключена вода, где можно было что-то выкачать немножко, а в другой выносили все нечистоты, и всё это куда сливалось? Канализации нет, всё это накапливалось на дальнем дворе, где был вход в бомбоубежище. Страшно – это расчистка дворов, которая проходила уже весной, потому что всё, что мы сливали, все нечистоты, начинало таять, и город мог подвергнуться жутким эпидемиям. Было такое время, что мама говорит: «Всё», – казалось, что всё. Даже вот, простите, дистрофия, она вызывает в организме дизентерию, поэтому очень многие погибли и от дизентерии тоже. Я говорила, мы начали дома расчищать, боялись всяких инфекционных заболеваний, потому что организмы все ослабленные. И вот даже маленькие мы ходили с какими-то ломиками, лопатками, всё это, значит, отгребали, потом, извините, на тех же каталках куда-то это всё увозили от домов. В общем, где-то в конце марта и в апреле дворы были очищены. Мы все голодные, холодные, но ходили. И вот это вот, наверное, то, что мы были постоянно заняты и не только своими мыслями, но и мыслями о других людях, которые нас окружали: и в доме, и там, где мы ходили по Ленинграду.
Читать интервью
