Там был настоящий ад. В самом городе здания рушились, камни летели. Две тысячи вылетов немцы сделали. Его не было, Сталинграда, – он уже превратился в руины. И вот мы там в окопах. А меня послали бумажку отнести, я ползком-ползком – в окоп как прыгнула и на плечи прямо начальнику связи. И самое удивительное, что в Сталинграде и наш командир армии близко окопы копал к немцам. Почему? Когда они бомбят, своих-то не будут бомбить. Вот так. Всё было. И на самом деле мы их окружили, но потом так праздновали все, там жители были, многие же погибли, две тысячи вылетов то! Это что? Это разве люди? На людей две тысячи вылетов, там уже не было Сталинграда – одни руины. Одно здание было, так осталось, и там четыре человека было. Как-то в это здание не попало. Они там остались живы. Но это уже на окраине от Сталинграда. Там один был в Сталинграде, и когда после войны поехал в Сталинград, – заплакал. Он вспомнил. Сколько ребят погибло да каких. Смелые, молодёжь же вся воевала. Сорок лет кому, мы уже стариками их считали. А я была ранена, я была в госпитале. Я не стесняюсь, потому что тут перебито внизу и рёбра, но они не сдвигом, и ключица, это уже я в госпитале узнала. А один такими буквами написал на каком-то листе и приклеил себе на спину «Сталинград – наш». И ходил. В Алма-Ате я была в госпитале.