https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=524
Вечером он привез меня в артиллерию к себе в батарею в штаб, собрались его друзья, пришли два командира батареи тоже, батареи 45-ки, 45-мм пушки полковые и 120-мм миномёты. И вдруг сидим, выпили, а выпили самогонку немножко, и один из связистов, два солдата (а гости, его друзья – это командиры батареи Митрофанов и Ходак Николай, тех я знала, как зовут, а его нет), и один из солдат вынимает из кармана нагрудного часики дамские и говорит: «Вот берёг, хотел вручить дочери на свадьбу. Доченька, носи ты и помни меня всю жизнь, а сегодня ночью меня убьют». Начали его успокаивать, уговаривать. Я часики взяла, хорошие часики.Прошло какое-то время. Порыв связи, связи нет. Дучак и Таран, эти солдаты-связисты, пошли чинить связь из подвала, а мы сидели в подвале. Они вышли, где-то минут через 10 или 15, не больше заскакивает Таран весь белый: «Дучака убило». И ещё за ним следом заскакивает ещё один солдат: «Сидите здесь, немцы пошли снова в наступление, и мы снова уходим». Все офицеры по своим боевым местам, меня за руку вытащил из этого подвала командир взвода связи, мы с ним бросились бежать по дороге автобана, а нам навстречу немцы. Вот наши солдаты советские стреляют от плеча, а немцы стреляют от живота. И вот немцы, колонна немцев идёт и косят нас всех. Нас бежит много – косят всех, мы бросились влево.Я правую ногу выставила на бруствер, в кювете полно жижи, грязи, потому что прошел снег, февраль месяц, там морозов почти не было, слякоть и вот в этом кювете жижа какая-то. Вот мы в эту жижу вначале, а потом на бруствер я поставила правую ногу, он левую Юра, он тащил меня за правую руку. Подниматься, только приподнялись – между его и моей ногой пролетел трассирующий снаряд, это значит раскаленный, и нам обожгло, контузило ноги, и я кричу: «Мне оторвало ногу!», он кричит: «Мне тоже оторвало ногу!» Причём я сижу на бруствере, глажу ногу, не вижу её, а глажу – пустое место у меня. Я глажу пустое место, и одна мысль: «А почему же крови нет?» А крови нет. Но я успела увидеть, как этот снаряд попал в какого-то впереди меня бегущего солдата, взорвался, и от этого солдата во все стороны полетели только ошмётки, только кусочки. Вот так вот бывает: пропал без вести, потому что у него и документы были там, все. И хорошо, если можно было доказать, а вот так же писали домой: пропал без вести. Нет человека: нет документов, нет человека. К нам подскочил какой-то офицер с пистолетом, кое-что сказал матерное на нас: «Сидят, ноги гладят, танки вон немецкие!» Видим, колонна целая – немецкие танки со свастикой. Мы снова бросились на дорогу и вправо бежать, а там распаханное поле раскисшее, и вот я не знаю, было у вас в детстве, иногда у меня было такое, бежишь вот где-то, бежишь и задыхаешься, сил больше нет, так вот так мы бежали и бегу и думаю: «Как же я бегу без ноги, у меня нога оторвана, я ее не чувствую?» А она контуженная, потеряла чувствительность и обожжена к тому же. Добежали до какого-то кустарника, а там все наше командование корпуса, и среди них генерал Радимцев. Увидел нас командир дивизии и говори: «Вислинцы, эх вы, засранцы вы, а не вислинцы!». И всегда после войны через много лет, когда наш полк собирался вместе, первая рюмка у нас была за вислинцев-засранцев, за то, что мы бежали там. Я об этом редко говорю, но иногда очень хочется это сказать, очень хочется.Немцы, оказывается, выходили из окружения, и в нашем автобане они сделали прорыв, они вышли из окружения, а мы потом снова пошли вперёд.