Я у самого камня лежу, чтоб мне для обстрела-то было видно, и дяде Ване от камня в глаза попало. А я говорю: «Ой, дядя Ваня, подожди, сейчас я спущусь». А тут речка, мост, спуск, начало апреля – конец марта это было. Я говорю: «Я сейчас намочу полотенце». Начал спускаться к реке, и мина – шлёп. Мина откуда-то мне в ногу, и я теперь раненый. Намочил я этой водой, забрался туда. На изгибе болит, больно идти, хоть ползи. Ну дядя Ваня тут помыл глаза. Один у него уже понятно, что его нет, а второй… Мокрым полотенцем я ему завязал глаза. Там уже медсанбат, наши дают команду спуститься на лёд, а там уже поставили подъёмник, поднимали раненых, которых надо было поднимать туда. Да я уже не знаю, кого там поднимали, как поднимали. Мы спустились. Он не видит, а я едва иду. Я на него опираюсь, а глаза – мои. Ну подняли нас туда. Там раненых много в медсанбате, уже отдельно поместили дядю Ваню.