https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=3782
И наступил такой момент, когда наше село в шесть часов утра, а это уже была осень 42-го года, было окружено. Этот лагерь, где мы жили. И немецкие мегафоны, немцы через усилители сказали: «Граждане партизанские семьи, – и матом, «так вашу», значит, и продолжение, – вы окружены, и, если хоть один выстрел произойдёт и будет убит хоть один немец или полицай, первые десять ваших человек будут расстреляны на месте. Поэтому сдаваться и подчиняться дальше властям, к которым вы попали в плен». И никакого выстрела, хотя у меня винтовка где-то была припрятана, тут её уже нельзя было никак обозначать. Нас погнали и привели километров за десять в концлагерь. Это был концлагерь, который раньше был рабочий посёлок, назывался «Красный пахарь», мне в памяти так вспоминается. Немцы его тоже выжгли, а на этой выжженной территории оградили колючей проволокой километр на километр, поставили четыре бронемашины. И эти партизанские семьи туда свезли. Свезли для того, чтобы дальше их вызывать на допрос и спрашивать: «А где же всё же партизаны, где они находятся?» Но получилось так, что никто не знал, где находятся партизаны. Я знал один. Но никто не знал, что я ещё являюсь каким-то связным, потому что ну мало ли я пошёл в лес на этой лошади... И поэтому ничего они не добились. А через три дня начался такой незримый террор, надо было подавить психику в партизанских семьях. А кто такие партизанские семьи? Это бабушки, дедушки, дети, какие-то там могли быть солдатки, у которых мужья ушли на фронт. Такая вот категория в основном. Потому что мальчишки, девчонки 16-18 лет уже ушли в партизаны, а это такая категория, которая никому не нужна и в то же время она ценна, потому что она может выдать какие-то сведения. Если их прижать, естественно. И вот каждый день в десять часов утра, а рядом был немецкий аэродром, взлетала «Рама», мы чувствовали, мы слышали, как она двигатель запускает, потом она делала круг над нашим лагерем, заходила с той стороны и бросала одну бомбу. Видишь, что эта бомба летит и свистит каким-то таким ужасным звуком… Вот ты находишься, а она на тебя летит, и тут какая первая реакция? Убежать. То есть думаешь, сейчас эта траектория сюда, сюда и упадёт, а ты бежишь навстречу ей, чтобы убежать от того места, куда она должна упасть. Но так как траектория в самый последний момент становится вертикальной, и падала как раз на скопление жителей концлагеря, в самое месиво. Она взрывалась, где-то килограммов 100 бомба была не больше, человек восемь-десять убито, разорвано кусками, человек двадцать, значит, раненых. Это гуща людей, такое скопление. А немцы стоят на бронемашинах, они знают, что бомба не попадёт в них. И если кто-то бежал в сторону, хотели перепрыгнуть через этот забор, они из пулемёта: раз, раз, расстреливали, то есть не выпускали никого. Вот в таком ужасе я прожил где-то недели две.