Загрузка
00:00
/
08:13
Бой в районе Зееловских высот
Уже Берлинская операция. Началась для 1-го Белорусского фронта 16-го апреля. Первый боевой вылет у нас получился такой, что мы возвратились. Пятёркой вылетели, а повёл её командир эскадрильи Юра Хилков. Тоже, кстати говоря, 21-го года рождения. Юрий Владимирович Хилков, дружок мой стал впоследствии. Возвратились мы из-за погодных условий. Очень низкая облачность, и вылетели-то, наверное, часов в двенадцать дня, но не сумели. А через пару часов ещё раз вылет. Тоже на Зееловские высоты. Альтдамм, Врицен – вот эти районы Зееловских высот. Шли пятёркой. Значит, Хилков, штурманом у него был Герой Советского Союза Старостин Коля, второй вылет был в этом составе. С левой стороны мой экипаж был – Борис Николаевич Минцев. Молодой лётчик, но очень крепкий и с отличной техникой пилотирования. И самый левый был Чурилов, пожилой уже человек, старше нас. С правой стороны шли Степанюк и Гена Попов. Вот этой пятёркой мы шли. А облачность всё прижимала, прижимала, прижимала. Мы пришли в район Зееловских высот где-то на высоте порядка 1200-1300 метров. А у нас боевая высота обычно, на которой мы шли, 2100-2200. По-разному, потому что пикирование, выход из пикирования на высоте где-то 1300-1400, а ещё просадка самолёта метров 200-250, в зависимости от угла пикирования. Пикировали мы под углами 50, 60 и 70 градусов. Все таблицы наши на точность бомбометания рассчитаны под углом пикирования 50, 60 и 70 градусов. Командир эскадрильи Хилков дал команду: «Ребята, пикировать будем всей пятёркой». Сильные лётчики были. Мы много пикировали. Вообще наш полк считался снайперским. И пикнули в разрывах облачности на цель. И разбрелись. А входили, наверное, на высоте 1300-1400. Выскочили на высотах 400-500 метров. А это высота, на которой можно палкой сбить. Это образно, конечно. Попали мы под интенсивный огонь зенитных пулемётов и мелкозенитной артиллерии. Стрелок-радист высунулся, говорит: «У меня разорвался снаряд». Я Борису крикнул: «Боря, давай всё, что ты умеешь! Манёвр сумасшедший. Такой, что бросай самолёт и не давай прицеливаться!» Просто нельзя давать прицеливаться наземным. И Боря закладывал такие там сумасшедшие фигуры! Это долго рассказывается, а длится сорок-пятьдесят секунд весь этот пролёт этого злополучного положения. Пришли на аэродром, сели нормально, оторвались. Пять прямых попаданий было зенитных снарядов. Каждое такое разворачивало обшивку, выдирало отверстия сантиметров двадцать пять-тридцать в диаметре. Но подвезло в каком плане? Эти попадания были не в жизненные места самолёта. Не в бензобаки, не в двигатели, не перебивало рулей высоты или поворота. Разворачивало, огромные дырки делало. Это 16-го апреля. Самолёт так больше ни разу не летал в эту войну. Мы летали на других самолётах ещё до окончания войны, до 30-го апреля. Этот самолёт потом уже восстановили. В этот вылет сбили и подожгли самолёт Кости Царёва. У него штурманом был Герой Советского Союза Серёжа Фильченков. Они сели в расположении и наших, и немцев. Их вытаскивали наши под огнём немецких зениток, вытащили тот экипаж. Они горели, обожглись – лицо и ноги. А Героям Советского Союза в нашем полку, по крайней мере, давали американское обмундирование. Это брюки кожаные, красивые, хорошие и хорошая куртка на молнии, тёплое всё. Так Костя кричал, когда его уже вытащили с ранением в ногу и пообгоревшего: «Не режьте, сволочи, брюки мне!» Ему спасали жизнь, а он о брюках беспокоился. Что я хочу сказать? Все четыре экипажа имели какие-то повреждения. Одного сбили, того, что сел вот в это расположение – Царёва. Наш самолёт пришёл с большими дырками. В другом был ранен Курочкин, стрелок-радист. У Степанюка тоже что-то такое было. У всех было полно пробоин, все попали, кроме командира эскадрильи. Командир эскадрильи ухитрился уйти. Самый опытный, он ушёл наверх, в сторону Берлина, там развернулся и пришёл назад. Вот запомнилось это 16-е апреля такое из войны. Много же лет прошло, многое уже выветрилось в какой-то степени из памяти. Были ещё боевые вылеты. Были атакованы, конечно. Вот когда атаковала пара мессеров, когда противозенитные манёвры были, когда сильный зенитный огонь был над той Березиной. Очень сильный заградительный огонь зенитный. Ну, попадали в передряги, что там говорить!
Читать интервью
