Загрузка
00:00
/
07:51
Страх и долг
Страшно. Но ты в самолёте, экипаж три человека – лётчик, штурман, стрелок-радист. Один мотор барахлит, тысяча килограмм бомб, ты в пяти минутах от цели, которая должна быть поражена твоими бомбами. Что побеждает здесь – страх? Я пойду, меня не прикрывают, зенитки бьют, самолёты противника атакуют. Страх или долг? Я должна. Я не буду уходить от решения этой задачи. А если собьют – не думаешь об этом. Цель поставлена, надо выполнить то, что тебе поручили сделать. И это чувство долга, обязанность, сознание того, что ты не потерпишь трусости, осуждения, презрения: «Ой, вернулся с бомбами, да тебе оставалось немного, а там бы ушёл, маневрируя над лесом». И это чувство ответственности, долга, желание не быть хуже, чем ты есть на самом деле. Ну вроде я же не такой уж трус – то неужели я не пойду? И когда мы отстали, лётчик Антонина Спицына мне говорит: «Штурман, что делаем? Стрелок Радкевич, Галя, что делаем? Отстали, одни с бомбами. Сбросить бомбы на не взрыв нельзя, под нами пехота, которая перешла в наступление». Я говорю: «Ребята, остаётся одно – идём на цель. Сбросим, а там всё получится, вырвемся. Прорвёмся». Все: «Хорошо». И трое идём на решение задач. Коллектив, сила, поддержка. Так что много факторов работает и страх отступает. Ты не скроешься, не спрячешься, ты один в воздухе. Не на что, не на кого опереться. Если ты отошёл от строя, строй – коллектив, сила, мощь. Но если мотор не тянет, бомбовая нагрузка высока. Сбросить нельзя, свои под тобой. Специфика. Мы взаимодействуем с пехотой, с танками, идём на прорыв. Авиация, танки, пехота – всё в едином порыве, в едином строю. И мы, находясь в таком комплекте сосредоточения сил на прорыв. А это Курск показал очень, когда самолёты создавали проходы, и танки устремлялись в эти проходы, сокрушая. Это же битва танков в Курске, и самолётами создавались условия. Тогда складывается такое ощущение, что ты не один, нас много. Какой страх? И у лётчика страх не такой, как у пехотинца. Пехотинец пошёл в атаку. Опять же, масса, вместе, «Ура, вперёд на врага», коллектив, прорвались. У нас коллектив, вместе прорвались, снизу прошли. Мы идём, верхние эшелоны – истребители идут, ниже нас лётчики, штурмовики, которых сокрушают, рубят по голове пехоту врага, штурмующая авиация, летающие танки. Вы представляете, какая сила, какой прорыв. И страха нет. Может быть злость. Говорят, чтобы чего-то достигнуть, надо разозлиться. Не так, не то, не моё! Я злюсь. Эта энергия, это всплеск чего-то необычного, сверхъестественного вместо страха. Убрать голову, заслониться не получиться. Что можно? Бомбы сброшены, патроны закончились, ракетка зелёная, красная, свой – чужой, форточку на врага, ракетку. И лётчики «фокке-вульфов», у русских новое оружие. Это ракетка, а им влетает. Красное, зеленое – новое оружие. Представляете, злость? А чем ещё попробовать отпугнуть или бросать самолёт? Враг прицеливается, а ты не даёшь ему прицелиться. Он на тебя, а ты влево. Он влево направляет пушку, самолётом смонтировано, а ты вправо. И вот дуэль, танец со смертью. Анна Ногл, американская писательница, издала книгу «Танец со смертью». И он в нас, а мы уходим, не даём. Наша злость нашла выход, не дать прицелиться, испугать. И мы не одни воины, к нам пришли наши друзья-истребители, прикрыли. «Не робейте, прикроем». Сделали. Поэтому страх чужд многим авиаторам. Злость – да.
Читать интервью
