В 41-м году я не пошла. Во-первых, у меня не было никакой специальности. И потом как-то это ещё не было втянуто в эту войну. А я сразу поступила на так называемые роковские курсы медсестёр (Российский Красный Крест) и поварские, на повара. Я ходила так: один день туда, один день туда. Потому что мне кто-то подсказал: «Тебя в армию кем возьмут – медработником, а так, поваром, тебя быстрей возьмут». А я побыстрей хотела. И я закончила одновременно, и сразу ушла. Как закончила роковские курсы медсестёр, я сразу пошла в райвоенкомат и сказала, что хочу в армию идти. И меня призвали, потому что младше меня сестра была, ей 16 было лет. И она осталась, и мама была ещё работоспособная. Когда я взяла в руки свой узелочек, с тем, что было необходимое для женщины в армию на первые дни, мама рыдала, кричала, плакала очень. Она очень меня жалела. И потом, я была самая старшая, рабочая в семье, которая помогала. Мама не работала. Потому что после меня четверо ещё оставалось детей. Она ничего не говорила, она просто кричала. Как ещё мама… Упала на порог, как я пошла за порог с узелком своим. Я как-то собралась с силами. Я понимала так: я буду плакать – мать будет ещё больше плакать. А зачем? Раз я добровольно иду, почему я должна плакать? Я не должна плакать.