https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=2635
Ну первый раз было, попали когда в плен, вот эта повязка меня спасла от лагеря: то есть немцы, кто был раненый – в сторону. И посадили нас на телегу, повезли в Синюху, деревня Синюха, вот там где-то… И там лежал, и я сделался вроде там, где-то я учился этому делу, вроде, главным санитаром, стал помогать людям. Мне принесли девушку, и ей, сказал врач, сделать клизму, а там был у нас врач, пленный тоже, но он был главный. Девушка, полно пленных, казарма такая, плен. Я не мог это сделать. Клизму, и вообще, я выдавал себя, что я это, а потом… Я не мог. Я пришёл… Меня сняли с этой должности, всё, и кто-то там другой сделал. Но это было. И я, кто-то сказал, что пришла женщина-врач. Кто ранен, это было в помещении, где раненые лежали. Я пришёл туда. У меня уже эта рана начинала проходить. Женщина-украинка, я вошёл к ней в дом. Охрана была только так вот, вокруг, а здесь внутри не было. Я ей сказал: «Перевяжите меня!» Она открыла, и она меня в два раза сильнее, она мне вот так голову завязала. То есть, она сделала мне, обмануть хотела немцев, что я дико ранен… А в это время, когда это она всё делала, отбирали людей, которых можно отвезти уже. И я выхожу от неё и сразу валюсь на пол… Уже актёрские [способности] где-то чувствовались. Валюсь вот так вот. И немец ходит, вот так вот, и ногой меня пинает, вот так вот. А я вот так вот повернулся. То есть валялся на полу, а он ногой повернул. И видит, что я уже вроде без сознания, что вот-вот… И он ушёл дальше. И они увезли там несколько человек. И так осталось человек пять или шесть лежащих. Кто-то сказал: там остался один какой-то старик, дед, который караулит. Я смотрю – никого нету. И встаю так, выхожу тихонечко с хаты. Проволока вот так – подлезаю, никто ничего не заметит. А, наверное, тот, кто нас должен был охранять, старичок какой-то там местный, куда-то ушёл. Лежат больные тут, куда-то ушёл. Я перелез, и рядом хата. Я стучу в эту хату и говорю: дайте мне одежду переодеть. И женщина, а я почему зашёл, потому что, когда только мы выходили, они кричали: приходите к нам, мы бежать поможем! Она не вышла и меня не пригласила в хату, только выбросила мне штаны и рубашку. Я разделся, военное всё это, сапоги раздел. А штаны мне её, вот так – до колена. Я здесь смотрю – белые-белые ноги. Ну никак не годятся. К счастью, было грязи много. Я взял грязи, вот так намазал. И украл у неё лопату. Взял лопату, положил её через плечо и вышел. И пошёл на улицу. И стоят немцы, танки, и какой-то парень идёт вот с их стороны, ну я так грязный, в сапогах – значит местный какой-то… Так я понял, то есть они сидели там в танке и не видят меня, то, что я так спокойно… И только напротив крестьяне стоят, старики там, я вижу, и женщины. И так смотрят на меня, и, значит, у меня была мысль подойти и сказать: скажите женщине, что я взял у неё, и что я лопату оставлю на выгоне, вот. Потом, думаю, нет, нельзя, надо время беречь. И это мне дико, я вам скажу, то, что я украл эту лопату, я переживаю до сих пор. И я вышел, и там, на выгоне уже из села, поставил вот так лопату и уже ушёл… Я пошёл, это мне спасло, наверное, жизнь, пошёл по направлению к Киеву. А у меня в Киеве был такой маленький роман с украинкой. Думаю, я сейчас приду, перелезу, пройду, улица Короленко, а меня там уже ждут, стол… А потом, когда я встретился с этой женщиной, после войны, оказывается, они с мужем уехали совсем в другую сторону, их и не было… А я пошёл… Это меня спасло, потому что, если бы я шёл через фронт, там бы очень много было бы всяких полицаев, всё. А тут я более-менее спокойно шёл. Ну всё равно поймали меня уже тогда. Вот это был мой первый побег.