https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=2475
Осень 45-го года. Я уже работал, меня уже назначили в школу АИР преподавателем. В школе АИР получаю телеграмму – умер мой отец, отчим. Это отчим меня сделал таким. Он шкипер яхты, инженер кронштадтских укреплений. Называлась яхта «Инженер», могучая яхта, на которой мой отец был шкипером. А в Ленинграде есть морской канал. То есть в канале на Кронштадте есть ещё канал для больших судов. И вот он всегда говорил: «Утром идёшь в Ленинград, в Питер, по этому каналу, а из Питера царь едет к себе на работу в Ораниенбаум». Он говорит, обычно стоял в яхте, вперёд смотрел, это был 1901-й год. С этого момента он мне всё рассказал, отчим. Мы же с ним рыбу ловили. Мать у меня приходит и говорит: «Женя, ты не против, если у нас будет жить человек?» Уже в Наволоке, это уже война кончилась. «Не против, – я говорю. – Ты хозяйка». А она в Петрозаводске в тюрьме познакомилась с этим человеком. Он сидел, он участвовал в восстаниях, которые, помнишь, охватили всю страну? И тамбовщину, и там в Олонце тоже было всё. И отчим сидел в тюрьме. И вот сидящий в тюрьме человек пришёл в нашу семью. Называл меня Женюшка, для него мать – Анюшка. Это такой человек оказался. И с этим человеком я провёл пять лет. С ним стал таким, какой есть я сейчас. Но зато у него было всё, ему предлагали царские офицеры ехать на Кубань и ухаживать за отцом, в отставке офицером русским. Он перевозил Макарова. Он у руля стоял, и в то же время он в минуты свободные обслуживал гостей. Макаров в нашей яхте часто ездил. «Я, – говорит, – видел, как уходили корабли в Цусиму, стояли броненосцы». Десять броненосцев: «Петр Великий», «Екатерина Первая», «Николай Первый», «Александр Третий». И вот у них стволы орудий такие же калибры, как у меня, когда я служил. Качаются – один корабль выше, другой ниже. Пушки были, знаешь, какие? 350-миллиметровые. Она выстрел сделает – и уходила в погреб. Потом следующий подготавливается – хоп-па, и опять там. Назывались тяжёлые орудия морские. Они уходили туда, это всё видел мой отец, всё он мне рассказал. Как матросы с солдатами дрались, как Иоанна Кронштадтского встречали. Это всё у меня вот туда засело, и вот этот отчим, он никого не любил из моих близких так, как меня. Он полагался на меня полностью. Ездили мы рыбу ловить, по сорок километров я, пацан пятнадцатилетний, грёб на лодке. На Онежском озере. Я из школы ехал, он приезжал за мной на лодке. Приехал на лодке за мной, черепане у нас там со Пскова были, рабочие, жили у нас в деревне. Они с лодками дела не имели и были такими бестолковыми в этом смысле. А отчим-то у меня семнадцать лет отплавал. Он на кораблях плавал, парусниках. Говорит, ночью на Онежском озере особенно плохие волны. Они острые очень. Как корабль наклоняется вправо, волны бушуют, там, как котёл. «А ты, – говорил, – висишь на этой, на рее. Сорвись, попробуй, туда, и всё». Это был человек высшего класса, единственный вопрос мне задавал: «Женя, и неужель ты веришь, что Земля стоит не на черепахе?» Я его постеснялся сразу звать, иногда не звал. Я: «Отец, да Земля круглая, ты понимаешь?» – «Как понимать? Как круглая Земля? Откуда знаешь, что она круглая?» – «Ну, ты вот уходишь от корабля, а он уходит куда? За горизонт». Я ему всё-таки доказал, что Земля вращается. Этот человек с нами пробыл пять лет.