https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=1214
Вы знаете, мы сразу стали взрослыми, хотя, казалось бы – мы были вольнонаёмными, но для нас всё было как и для военнослужащих. Приказ не обсуждается, что поручается, ты обязан выполнить, если ты нарушишь что-то, то ты пойдёшь на гауптвахту так же, как и солдат. Поэтому мы ещё даже до армии повзрослели, а уже там – и говорить нечего. Надо – сутками работали, принимали. Всё равно, когда стояли рядом с частями, и музыка заиграла, – и на фронт люди шли с гармошкой, – и мы выходили на танцы. Знаете как. Бывает, что вот тащим на носилках, выходит солдат, и сверху донизу он весь в крови. Что там, мы не знаем, скорее за носилки, несём его. Он говорит: «Доченьки, как же вы меня несёте. У меня 102 килограмма». Ну, несём мы сразу, конечно, в палатку, где берутся за своё дело врачи, хирурги. Но как-то мало было, чтобы люди болели там. Насморк или как. Ведь целыми сутками в траншеях солдат, но, тем не менее, всё равно отводили их на переформирование и бани устраивали. И мы мылись, загораживали простынями и бочки нагревали с водой, и так мы мылись. Я всё время и сейчас даже думаю: а как мы, когда ехали, ведь мы же были всё равно, так сказать, женщинами, как мы соблюдали гигиену? Но, тем не менее, как-то соблюдали. И не было туалетов, остановится поезд – и в кусты. Не было таких удобств, как сейчас. Но, тем не менее, если госпиталь останавливался в стационаре, то раненых кормили очень хорошо, вот это я всегда привожу в пример нашей больнице. Говорю: «Ну, если бы там так кормили, как порой сейчас, то не один бы костыль сломали о кого-то». К раненым относились очень хорошо.