https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=3564
Отец работал официально в Наркомате Обороны, 16-го октября Наркомат Обороны выехал из Москвы. А мама моя с ребёнком улетела раньше, какое-то место было на самолёте. И она улетела в Курган, Челябинская область, потом там знаменитый хирург жил, Илизаров. В деревне под Кингисеппом, это к Эстонии 104 километра от Ленинграда, жила тётя с пятилетним сыном. Она видела, как немцы в конец их деревни входили. Она на велосипеде, муж был мобилизован. Она рванула в Питер, из Питера – в Москву, успела нас поймать, мы ещё не уехали из Москвы, и мы с её мальчиком, с Наркоматом Обороны погрузились в теплушки на Казанском вокзале. В каждой последней теплушке на крыше был фонарь с пулемётом. Были нары двухэтажные. Мы были в офицерском вагоне, видимо, офицеры располагались по управлениям, и у отца в вагоне половина была знакомых, сослуживцев. И мы тронулись на Восток. Иногда, наши кто помоложе, брали кувшин, говорили: «ой, там деревня, надо за молоком сбегать». Бежали туда, потом догоняли состав. И вот мы не спеша, за три дня доехали до Загорска, а на третьи сутки в Загорск присылают телефонограмму: моего отца вызвали в Наркомат, в Москву. Он с нами попрощался, сел на электричку и уехал. А мы – я, тётя и двоюродный брат – остались в уголке. Отец нам оставил ещё свою шубу. У него была лётная шуба, подарок командующего Алксниса, который был командующим авиации Ленинградского округа. Когда награждал, сказал: «Часы или шубу?» Отец сказал: «Часы у меня Буре есть, а шубы нет», и ему дали шубу. Это было кожаное, толстое пальто, и подстёгивался мех, вот такая цигейка. И между ногами застёгивалась – получался комбинезон, чтобы с парашютом прыгать, понимаете? Он эту шубу оставил нам, мы в уголке закрывались. И мы поехали дальше, куда деваться-то? Дальше ехали-ехали, вдруг остановка, какие-то военные, документы проверяют. Тётя показала, что там у нас было. Они говорят: «Вы же вольные». Ну, вольные, а куда нам? Договорились, нас довезут до места, а там высадят. Взяли от нас аттестаты, и мы стали получать продукты вместе с остальными офицерами. Это обычно был брикет горохового супа, иногда там тушёнку давали на несколько дней и сухари чёрные. Уже стали ехать нормально, и мы быстро-быстро доехали до Куйбышева. И там эшелон остановился, не доезжая города, всех высадили и нас тоже. За всеми приехали автобусы, и их куда-то увезли. А мы с тёткой остались. И у нас было штук 10 пакетов разных, потому что из Москвы мы увозили уже всё, что можно увезти. И мы сидим. Холодно. Там снег, мороз, стоят эшелоны, спрашиваешь: «Куда идёт?» Военная тайна, никто не говорит. Мы сидим, уже начинает темнеть. Тётка говорит: «Слушай, замёрзнем здесь. Вон эшелон стоит, смотри, пустой вроде». Я пошёл, дверь открыл – теплушка пустая. Мы погрузились, двери закрыли, в угол всё сложили, сами сверху, шубой вот так покрылись, и заснули. И я проснулся, услышал стук колёс, понял, что куда-то всё-таки едем. Куда едем? Неизвестно. Остановка. Открываю дверь, какие-то люди ходят. Я говорю: «Что это за место?» Говорят: «Миасс». Я такого города не знал, к своему стыду. Опять солдаты входят: «Кто такие? Чего? Довезём вас до Кургана». До Кургана нас довезли, высадили перед городом. Мы опять в снег высадились. Я понял потом из разговоров, что эшелон вёз солдат в Иран, с той стороны, с юга – это я потом уже продумал. В Курган-то приехали, но адреса, где наши родственники, мы не знали. И куда идти? Тоже непонятно. И до города вообще полкилометра, одна тропинка по снегу. И вот мы сидим, знаете, анекдот, вдруг тётя говорит: «Ой, мать идёт! Смотри, по тропинке!» Бабушка куда-то идёт с палкой. «Ой, мама, мама!», – «Вы что тут делаете?» Мы говорим: «Здравствуйте, что делаете? К вам приехали».