Мы-то пришли уже в Тулу-то, отбили немцев. А эти, которые первые-то были, их на передовую послали. Они нашей пушкой и снарядом подбивали все «тигры» немецкие, которые были у них хвалёные, что, вот, победим, а ничего у них не получилось. И все эти «тигры» побили этой пушкой. И уже наши солдаты стали как-то больше иметь преимущества духовного, что мы всё равно победим, раз такая сила есть. А наш-то снаряд по воздушной цели был сделан специальный. На головке снаряда был поставлен колпачок, на колпачке было кольцо. И на этом кольце был номер специальный, всё это делали на заводе ведь. Подносчик берёт снаряд, между ног ставит, одной рукой держит снаряд и ключом вставляет и поворачивает, какое задано командованием, дистанция, где должен взорваться снаряд. А у этих подносчиков снарядов (мы же стреляли не только днём, и ночью стреляли) была специальная батарея сбоку и фонарь, как у проходчиков, они этим фонарём светили, устанавливали и подавали снаряд заряжающему, и тот его уже пускал. И наша батарея была предназначена для уничтожения воздушной цели из закрытых огневых позиций, поскольку была закрытая позиция. И мы стреляли, сбивали вражеские самолёты. А определить, какая пушка, какая батарея сбила вражеский самолёт – это было невозможно. У меня была зенитная пушка, 85-ти миллиметровая.