Там в основном молодёжь была. Вечером-то было более-менее затишье, говорили, рассуждали, что будет с нами. Настроение было такое, что из этой мясорубки абсолютно невредимым не выберешься. И тогда вспоминали времена гражданской войны. Помните – песня была: «Если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой». Мы добавляли так, значит: «Если смерти, то мгновенной, но только не плен и не урод». Боялись плена очень. Знаете, кто такой урод был? Как сказать, без рук, без ног, слепые, ещё что-нибудь изуродовано. Кто если постарше был, вы-то не застали уже – по Москве ездили на маленьких колясках эти инвалиды. Жуткие инвалиды, урод – вот это. И потом я в госпитале уже нагляделся на таких ребят. Это ужас. Знаете, почему? Обрубок какой-то, а не человек. Вот этого мы боялись. А мы думали, что будет, то будет. Говорили так: «Жить хочется. Мы попали на свет божий, но ничего не создали, ничего не имеем – ни семьи, ни потомства. И уходить из жизни? Пришёл на свет и уходишь, никакого следа вроде не оставил после». Вот так некоторые ребята рассуждали. Вот такие настроения.