Дошли до госпиталя. Женщины в основном – три машины, все в крупных крестах. С машин не сходят. Генерал по-немецки говорит что-то им, они ему объясняют через переводчика и нашего переводчика. Они не сойдут с машин. И требуют, чтобы их пропустили в Германию, они поедут в Германию. Они находятся под прикрытием Красного креста. Что делать? Одни они остались, всех остальных уже расчистили, а их – нет. А там американцы уже что сделали? Они, чтобы немцев не пускать после капитуляции, поставили два танка – на проезжую часть и на мост – и не пускают. Это всё – российское, советское. Это не наше. Эта группировка-то одна, вся наша, там очутилась. И ждали. Уже одни они. И потом следует указание пропустить, разрешить выезд этим трём машинам и медперсоналу. Две машины закрыты полностью, что там – не вскрывали ничего, не имели права. А одна – только тент сброшен, и они на бортах там сзади сидят злющие. А наши солдаты их подковыривают: «Довоевались? Вот так, а то, видите ли, в Москву захотели, в Россию, Советский Союз». Старшая только фыркала. Там что-нибудь девчата начнут, – а там медперсонал – девушки тоже, – она на них фыркает. Думаю, ну, вот так. И, в конце концов, дали команду. Танки отвели и пропустили эти машины. А потом опять американцы поставили танк. И на этом всё кончилось. А потом уже командование между собой там договаривалось и принимало какие-то решения.