https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=510
Пленных много брали. Наши граждане, вот, даже, вот, не граждане, а… а военнослужащие… Вот, например, у нас был в подразделении один парень, у него фашисты убили отца, мать, сестру изнасиловали, прочее, так к фашистам относился неласково. Он носил всегда немецкую гранату на длинной, деревянной ручке. И когда он увидит, как ведут пленных, он обязательно подбежит и как даст этой гранатой по башке или по горбу немцу. Но мы все относились к нему с сочувствием: сестру изнасиловали, отца убили, повесили. И он настолько был ожесточён на немцев, что иногда и не выдерживал: хрясь этой гранатой по горбу немцу, хоть немца и ведут уже как пленного. Были такие случаи. А большинство наших солдат гуманно относилось к немецким солдатам. Немцы издевались над нашими, а у нас, у солдат, такого не было. Возьмут пленных, так мы чуть ли не с котелка их кормили даже, и раны перевязывали им, и так далее. Потому что мы же знали, что они тоже рабочие и прочее. Я вам расскажу один эпизод фронтовой, который показал нашу сущность военнослужащих и немцев. Это было в Карпатах. Мы брали одну высоту. Брали, брали, ну, всё же, каждое дело идёт к концу, всё же взяли эту высоту. Но прежде чем взять высоту, у нас одного сержанта убило, второго – в плечо ранило. И когда мы вскочили в немецкие траншеи, смотрим, там уже никого нет, они уже убежали с этой высоты дальше. Обычно после боя эйфория наступает, наши ребята в траншее в кружок собрались, все смеются, травят, эйфория такая, значит, как после каждого боя – живой же остался. Мы сели там, это, начали травить. Это мы высоту взяли, нас было человек двадцать, наверное. Я смотрю, ребята закурили, травят, смеются непроизвольно. Я думаю, дай пойду по траншее, влево, вправо, проверю — вроде пустые. И пошёл вправо. Траншея в рост человека, а я пошёл по брусу, сверху. И отошёл метров двести от ребят, туда, и смотрю: внизу в ячейке сидит немец. В серой шинели, шею вытянул и смотрит в нашу сторону, откуда мы шли, винтовка на бруствере. А мы немножко правее, а он левее остался в этой траншее. Я ему «Hände hoch!», - он нос уткнул в бруствер и не шевелится. Я снова кричу «Hände hoch!», он повернулся невольно ко мне, я ему стволом автомата показываю «Komm, komm». Он поднял руки и потихоньку, потихоньку начал выбираться с бруствера наверх. Вылез, поднял руки, я ему «Komm, schnell», и повёл его в сторону наших ребят, где сидят они. Он идёт так, я за ним. А ребята сидя, травят, и вдруг, из-за кустов немец выходит с поднятыми руками. У них глаза на выкат. А я за ним иду. Я им рассказал, как всё было. Ребята начали карманы у него проверять, часы убрали, блокнот у него нашли. У него на мундире какие-то знаки были, книжка была служебная, но на немецком языке, мы его не знали. Фотоальбомчик был, шесть на девять. Видно, что семья у него – две дочки и жена, и целый набор фотографий семейных. Ребята посмотрели, и начался базар так называемый, что с немцем делать. Несколько человек: «Да чего там делать, надо отвести, кокнуть и всё, чего с ним возиться!» У нас один молодой парень был, шустрый, вроде, живчик. Я говорю: «Ну давай, бери, отведи подальше и делай своё дело». Он его взял и повёл. А мы сидим здесь, травим, ждём, когда выстрел будет. А выстрела всё нет и нет. Потом, вдруг, немец опять выходит из кустов, а за ним этот сержант молодой. «Чего?» – «Да знаете, ребята, когда я его повёл, он весь трясётся, челюсть болтается. А я насмотрелся фотографий, две дочки, жена, жалко как-то стало, ну не могу нажать этот курок, не могу и всё». Я говорю: «Ну ладно, кто желающий?» – все носы уткнули, молчат. Никто не нашёлся желающий расстрелять немца. Жалко, говорят, может он рабочий какой, две дочки… Базар открыли мы, что с ним делать. А у нас был один Стоян, ему лет 50 было. Но, по нашим понятиям, мне же было 18-19, мы его стариком звали: «Дед, бери этого немца, и веди его куда-нить в тыл, сдай кому-нибудь там». Никто не решился его трогать, не обидели его, не избили, оставили его живым, Стоян его куда-то увёл. Мы Стояна больше не видели, и немца этого не видели. То есть наш солдат настолько гуманный, что этот маленький пример говорит о том, что он не фашист, а наш, русский, гуманный солдат. Так в основном и относились ко всем немцам. Конечно, среди них были звери, эсэсовцы и так далее. Но большинство-то ведь тоже рабочие были и прочее.