https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=511
Дело было к концу войны. Фашисты уже бежали на Запад. Примерно в апреле - в марте 45-го года наше подразделение было поставлено в оборону, мы перерезали шоссе, по которому немцы бежали на Запад. Мы сидели на высоте и своим обстрелом из миномётов и пулемётов перекрывали это шоссе, и немцы не могли бежать по шоссе на Запад. А там ещё высота была слева, они из высоты, как чуть на шоссе выезжали, мы их обстреливали из минпулемётов – и они назад, за высоту. Так целый день мы не давали им бежать на Запад. Когда наступила ночь, вечер уже, мы чувствовали, что немцы на этой высоте нас в покое не оставят. Им нас надо сбросить с высоты, чтобы они беспрепятственно по шоссе побежали на Запад. Так и случилось. Правда, к нам к вечеру солдаты другие привезли целых несколько ящиков гранат Ф-1, такая «лимонка». Я обложил себе окопчик камнями, и около себя целую гору гранат высыпал, целый ящик. Думаю, если они полезут, буду кидать гранаты туда. А слева и справа расставил свои пулемёты. А высота была. На одной высоте мы сидели, внизу батарея «сорокопяток» была, а слева – ещё солдаты сидели. Но мы сидели на самом пупке, обстреливали это шоссе. И вот когда наступило уже 12 часов ночи, час, может быть, немцы на нас полезли. Сначала обстреляли с миномётов. А потом пускали гранаты и лезли на высоту, на нас. А потом уже мы узнали, оказывается, у немцев тоже были штрафные батальоны. Они на нашу высоту, на нас. А я был офицер, и ещё командир взвода старшина, командир взвода, Афонский, москвич был парень. Мы вдвоём, и четыре пулемёта у нас, на пупке на высотке. И этот штрафной батальон, пьяные они все, лезли на нас, как муравьи. Но они лезли не просто безобидно, а обстреливали с автоматов. И когда подползли совсем близко, из фаустпатронов, начали стрелять из-за деревьев – по нашим пулемётам. И вот в этот момент, когда ракета взлетает, всё рвётся, их фаустпатроны ударяют, да как электросваркой освещает. И я начал гранаты прямо под горку катить, целая у меня гора была. Чувствую, что ползут на меня, я раз-раз туда, рвётся, вроде чистый горизонтик перед взводом. Темно ещё, ничего не видно. Вот эта гора у меня вся была сброшена туда. И мы держались мы там несколько часов. У меня остался один пулемёт, и то он был искорёжен взрывом. А остальные три пулемёта были разбиты фаустпатронами, и все пулемётчики были уничтожены. А слева артиллеристы почему-то проявили халатность, понадеялись, что мы сдержим, и не были готовы. А немцы справа к ним подползли к батарее и всех артиллеристов ножами перерезали. У них у всех животы были распороты, всю батарею перерезали. А мы, на пупке, остались живы – я и Афонский только. Все пулемётчики были уничтожены. Только слева метров триста от нас другая высотка была, там остались живы солдаты. А мы вдвоём остались только. Но продержались всё же. Они нас вдвоём не сбили. И потом ещё начали из тыла стрелять из миномётов по ним. Потом мы, когда рассвело, ходили туда вниз, смотрели, так там около сотни с лишним трупов было. Или мы гранатами их побили и автоматами, и пулемётами, или минами. Около сотни, не меньше, было там. Этот бой был самый последний и самый страшный. После этого уже такого не было со мной.