https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=427
Я закончила фельдшерско-акушерскую школу в 42-ом году. Но как только я получила письмо, меня мобилизовали уже на фронт вместе с госпиталем. Мне в это время было не больше 18 лет. Оправляли нас уже на фронт вместе с госпиталем, это значит надо собирать все свои манатки, всё погружать и выезжать на линию фронта в определённое место. Ну первое место дислокации – это «Курская дуга». Нас отправили до Курска, но до Курска не доехали, остановились на станции «Отрешково». Разгрузились. А дальше машинами уже отправляли нас на место дислокации госпиталя. Ну, место дислокации было очень такое примитивное. Остановились мы на конце деревни. В нашем распоряжении был коровник и сенник. И крайний домик для работы аптеки был. Ну что ж, в коровнике сделали нары для ходячих больных. В сеннике у нас операционная, полы обмазали глиной. Потолки затянули простынями. В середине операционной стол. А пол мазали, чтобы не земля была, была какая-то чистота и упругость. Потому что стол тяжёлым был, он же в землю уходил, а так сохранялось равновесие.С материалами было трудновато, перевязочными особенно. Нам приходилось бинты стирать, гладить, раскатывать их. Вот, потому что работы было очень много, ну такая, хоть примитивная, но в тоже время мы сохраняли стерильность. Разглаживали там, это была нормальная работа, как положено. Нам трудно было работать из-за шприцов. Шприцы же мы должны были кипятить, иглы особенно обрабатывать. Специальный станочек уже в госпитале инвалидов работал, специальный станочек был, мы брали его и точили иглы. То, что сейчас называется работой, конечно, не сравнить с той работой, которую мы делали. Какие у нас были трудности...Работа, конечно, фронтовых медсестер была тяжёлой. Мне моя дочка говорила: «Ну, подумаешь, в госпитале работала». Я говорю: «Подумаешь, в госпитале? Здесь я работала на месте, а там мне на месте не приходилось работать. Я все время была в передвижении с одного места на другое. Это совсем другая работа». Очень много было налётов самолётов с обеих сторон. Много было поражений с той и с другой стороны. Это всё мы слышали, но не видели. Потому что были постоянно в работе, раненые поступали с передовой к нам в госпиталь. А госпиталь вёл обработку первичную и потом уже на постоянную иммобилизацию отправляли в тыл. Ну, а тяжело раненые оставались у нас для транспортации.Больше всего, конечно, было солдат. Танкисты были, они же обгорелыми были в основном, поэтому в наш госпиталь они не попадали. Обожжение у них – это другое поражение. У нас, в основном, ноги, руки, голова реже. А в основном, конечно, это наши солдаты, офицеры попадали напрямую к нам. Лётчиков, ведь их сколько сбивали, тоже у нас не было. Они своими самолётами отправляли. У них свои тоже там медики, и они уже это всё делали. Госпиталь наш был рассчитан на 200 коек для раненых в конечности. В основном – ноги. Для этого у нас был специальный стол. Стол называется «Юдина», он предназначен для вытяжения отломков костей, когда иммобилизация гипсом делается, натяжение составляются вместе отростки и тогда накладывается гипс. И в таком положении только мы можем его уже транспортировать в тыл. Работали непрерывно, не выходя из госпиталя. Ну из места работы. Потому что налёты и беспрерывное течение больных – нельзя было уходить даже всему персоналу. Работы хватало. Страх, конечно, мы не ощущали. Потому что нам некогда было даже об этом думать. Работа и беспрерывная работа. Мы по очереди дежурили и спали по очереди. Там у нас стояло несколько кроватей, но по очереди эти уходят, эти спят. Эти уходят, эти спят. А у нашего хирурга была землянка, он тут на территории жил, никуда не выходил. И помощь постоянная. Вот хирург оперировал. На одной кровати лежит тяжелораненый в позвоночник, на другой кровати лежит раненый в голову. Там на третьей, там ноги. Разные ранения тяжелейших больных. Кровати вот эти наши солдатские они хороши чем были – у них ножки вот эти уходили в землю, и они были низкими. Не страшно, если человек там упал. И такой случай был. Вот тот раненый, который был в гипсовой кроватке с позвоночником, он попросил перевернуть его на живот. Он устал лежать на кроватке. Я пошла его переворачивать, а раненый в голову без сознания был. Он перевернулся, упал на землю. И, конечно, у него голова была забинтована. Но я увидела повязка уже промокает. Но быстро побежала за хирургом, забрали в операционную. Там стали обрабатывать уже потом вторично. Такие случаи тяжёлые, с тяжёлыми больными трудно было.Работали при коптилках, коптилки были сделаны из гильзы снаряда. Работали, обрабатывали раны спиртом, эфиром. Поэтому опасность была. И вот один был такой случай, когда мы обрабатывали раненого, и у нас вспыхнул эфир. А эфиром мы обрабатывали почему? Потому что уже появлялись черви. А нужно было в ране отпугнуть и выгнать их, так вот обрабатывали эфиром. Он вспыхнул и у нас пациент со стола упал на пол. Ну хорошо, что пол был глиняный, мягкий. Никакое повреждение не сделали, но лёгкий испуг был. Когда начались уже решительные бои, и заработала «Катюша» – мы же вот в полуокружении были и уже думали, что мы попали в капкан, – но потом оказалось, что нет. И с левой стороны Орла, Курско-Орловская дуга, левая сторона Орёл. Между промежутками работали наши «Катюши». И мы вышли на улицу. И вот увидели эти огни полёта снарядов. Ощущение было радости, что пошли в наступление.