https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=405
Для меня война началась действительно 22 июня 41-го года. Было воскресенье, школу мы уже закончили. Я закончил восемь классов к этому времени, исполнилось мне 15 лет. И вот когда я пришёл с гулянки, домой, а у нас репродуктор висел на стенке, и он говорят: «Сейчас будет важное сообщение». Выступил Молотов и объявил о том, что немецко-фашистские захватчики напали на нашу страну без объявления войны. Это было 22 июня в 12 часов дня. Отца дома не было, он обычно работал и в воскресенье, и в выходные дни, отдыхал мало. Вот, и мы дома были – я, у меня меньший брат был, было ему тогда 9 лет, а мне было 15. Думаю, как же так, на нашу страну напали? Да разве можно такую страну победить. А мать побледнела, она пятого года рождения, 1905-го года, она знает, что такое война, потому что в Гражданскую войну у нее воевали ее братья, два брата воевали в бригаде Котовского. Так что она знала, что такое война, и сразу её, видно было, бросило в пот, она стала чуть ли не заикаться, потому что поняла: отца в армию возьмут, ему было тогда 37 лет. Переживания очень большие были. И потом, двое детей на руках, мне было 15, брату 9, как я уже сказал, и поэтому очень большие переживания были. Но я знал, что мы, когда еще началась война, в первую неделю, мы бегали на станцию, где проходили наши воинские эшелоны. Очень мы любили Красную Армию, потому что, когда я в школе учился, был пионером, у нас был Дворец Пионеров, и над нами взяла шефство пограничная застава из Белоруссии. И часто приезжали пограничники к нам, рассказывали о своих буднях, как они охраняют нас. И я знал: ну теперь немцы получат! Вот такое у меня ощущение и мысли такие были, что мы им дадим по зубам так, что они больше не полезут.И уже 6 июля отец пришел с работы днем и сказал: «Райком партии дал указание актив партийный эвакуировать вглубь страны». И вот уже 6 июля к нам подогнали машину, «полуторку», мы погрузились – наша семья и еще четыре семьи. Что мы взяли? Постельное белье, взяли переодеться, погрузились в машину и уехали. Сразу мы уехали в Харьковскую область. И там, в колхозе этом, мы почти два месяца пробыли, и когда приехал отец, сказал, что нам нужно ехать еще дальше.Отец пока оставался там, в городе Шпола, там где мы жили, и он был председателем Райпотребсоюза, и задание райкома партии было – заложить продовольственные базы в лесах вокруг нашего города для организации партизанского движения. Он нам говорил сам лично, что он сейчас занят, почти дома не ночевал, а завозил продукты в леса, в разные места, и там делали продовольственные базы. После этого, когда мы приехали в Харьковскую область, я начал работать, и после двух месяцев отец приехал к нам. Партизанское движение сразу там не началось только по одной причине. У нас секретарь райкома партии, первый, был балтийским комиссаром корабля, он служил на флоте на Балтийском. И его с первых дней мобилизовали в армию, он уехал. А его заместители были, очевидно, нерасторопные, не состоялось создание партизанского движения сразу. Это уже после, когда появились штаб партизанского движения, начали посылать туда представителей штаба, и они развивали там партизанское движение, которое пользовалось вот этими базами, которые заложил отец, по своей должности.Он был спокойным, но было видно, что он переживал сильно за нас. Потому что все-таки двое детей небольших и, потом, жена, а у жены еще сестра с ней жила. Короче говоря, он переживал очень, но успокаивал. «Ничего, - говорит, - всё равно победа будет за нами, нас нельзя победить». Он старый коммунист, член партии «ленинского призыва», так что он патриотом был своей Родины, настоящим. И вот, после двух месяцев пребывания в Харьковской области, мы уехали в Среднюю Азию. И многие были эвакуированы, кто мог эвакуироваться. А многие, конечно, остались. И когда мы ехали по дороге к Днепру, нужно было нам переправляться на ту сторону, по дороге мы встречали людей эвакуированных, которые своим ходом - кто на подводе, кто пешком, - со скарбом на плечах, в руках покидали эту территорию, уходили от врага. Это бросилось мне в глаза.