Мы продвигались особенно трудно по Белоруссии. Белоруссия, знаете как, там были и партизанские отряды, и когда мы двигались ночью и дошли в один уголок, у белорусов там была деревушка в лесу. И смотрим, эта деревушка. Мы говорим: «А как, а что немцы не…» – «Нет, у нас немцев не было». – «Как не было?» А он: «А немцы боялись нас, немцы боялись нас. Они, – говорит, – сюда не заходили, здесь партизаны одни». И там был домик один, а в домике там молодёжь танцует, на гармошке играют, и кадриль свою танцуют они. Мы заходим в этот дом, а я немножечко играл. Я подхожу, говорю: «Молодой человек, а это какая гармонь, русская?» Он говорит: «Это немецкая». «А они чем отличаются от русской?» – «Стяг-растяг». – «Только?» – «Да». Я беру гармонь – и как начал играть, и с удовольствием с ними вечерком поиграл. И ребята были очень довольны. Потом мы в три часа ночи ушли оттуда, и началось продвижение вперёд. Трудные были моменты, очень много трудных моментов. А вы знаете, в чём они заключались? Что порой доставка была трудная. Во-вторых, вот то, что немцы занимали хорошее место, нам всегда доставалось плохое. Ну, вот всё-таки потом вместе, это уже Польша была, была хорошая траншея вырыта. Там пехота хорошо поработала.