И мы там стали жить, мне уже шёл двенадцатый год. Меня в колхозе направили лён жать серпом – у меня до сих пор он остался. На такую работу посылали девочек, я горох косила, в общем, зарабатывали себе на хлеб. Бабушка, конечно, ничего не могла делать. И мы там прожили целое лето, а к осени вернулись домой, в этот подвал. Холодина. И опять надо где-то устраиваться. Работала я на почте, топила печки. Одеть было нечего: я по морозу ходила в спортсменках таких, в резиновых. Я, единственное, удивлялась, что не болела там и ко врачу не обращалась. Откуда у меня только хватало этой силы, здоровья? Потом работала в артели пимной. Пимны – это валенки по-уральски. И были лекала для валенок, там купорос, знаете, всё ядовитое, а мне тринадцатый год шёл. Кашляла я, приехала когда в Ленинград, у меня, оказывается, был туберкулёз. И вот я там работала. Сколько заработала, я уже не знаю, в общем, умирали мы с голода. Собирали на помойках, шелуху варили картофельную – что увидим.