Отец же в 38-м году ушёл от нас, я вам говорила. Мне было 9 лет. И вот, 26 мая 41-го года (это ещё войны нет) пришла женщина, ищет Евдокию Ивановну, маму. Мама говорит: «Я вас слушаю». Она говорит: «Ваш бывший муж, он теперь мой муж, и он осуждён по политической статье и просит, чтобы вы в Кресты (тюрьма в Санкт-Петербурге) привели детей попрощаться». И мы туда поехали – в Кресты эти. Он всё пытался сказать, что он никакой не враг народа, но говорили: «Прекратите разговоры или мы прекратим…» Так в 41-м году, 26 мая, я попрощалась с отцом. И теперь я на Васильевском острове нахожусь, где моя мастерская, приёмная моя, где теперь диспетчерский пункт. Мне звонят по телефону и говорят, что надо установить телефон –канал Грибоедова, 22, квартира 72: «Тамара, послать больше некого, к тебе ушла “полуторка”, ты учти, что это указание Обкома партии. Тамара, номер подан уже на коробке, но ты должна найти его на коробке и сбросить просто из окна кабель или как ты там сделаешь». Пришла «полуторка», и меня туда привезли, это недалеко от Казанского собора, на той стороне. Позвонила в эту квартиру, совершенно забывая, что звонков-то нет. Ну, постучалась, открыла женщина. Квартира – не коммунальная. И я говорю: «Мне нужно установить у вас телефон, у меня наряд». Она меня отвела в комнату, и когда я выглянула в окно из этой комнаты, я увидела, что коробка-то прямо там под окном. То есть мне просто выбросить кабель нужно и уже в коробке его подключить, рассчитать там. А здесь всё я установила, сбросила кабель, пошла, нашли мы дворника, дали лестницу, поднялась, сделала. И пришла, телефон работает, я сдаю Никандрову, главному инженеру, говорю, что я телефон установила. Он мне говорит: «Тамара, посиди, ну, минут двадцать, потому что я сейчас сдам, и они могут перезвонить, лучше ты ответишь, чем уже кто-то там. Мало ли, какие-то вопросы будут». Я полчаса просидела, никаких звонков нет. Я ему звоню и говорю: «Я пойду, мне ж на Васильевский надо тёпать пешком, здесь меня ведь уже никто не повезёт». И он говорит: «Ну ладно, иди». И вот я иду на выход, вот прихожая – дверь сюда одна открывается, и там вторая дверь есть, между этими двумя такой крючок здоровый, а вот эти двери – одна на лестницу открывается, а другая сюда. И я открываю сюда дверь, а на лестницу тоже открывается дверь. И я смотрю – мужчина, очень похож на отца. Я думаю, по этапу угнали, когда, 41-й, а это уже, наверное, 43-й. И он входит и говорит: «Дока, ты как меня нашла?» Так я поняла, что это, действительно, мой отец, узнать было трудно. У него в голову ранение было, и у него какая-то операция, всё это как-то было… Ну всё равно, похож, конечно. Я говорю: «Так ты же по этапу», он говорит: «По этапу не успели отправить. Из нас сделали штрафные батальоны». «Тамара, – говорит, – это наш третий, Пулковские высотки, нужно было удержать, чтобы какая-то операция прошла. И вот, два батальона там погибли наших, и наш штрафной батальон был третий». Первым погиб командир, и он его заменил. От их батальона осталось три человека, но задачу они выполнили. И их везут в госпиталь, и один из троих умирает, все они ранены. А отец очень тяжело раненый и контуженный, в общем, его долго. И там медсестра как-то особенно к нему прониклась, и она за ним ухаживала хорошо. А потом его забрала к себе домой и долечивала дома. И когда он смог даже уже пойти на работу, она попросила своего брата, который заведовал транспортом в Обкоме партии. А он же был репрессирован, поэтому тот говорит: «Не знаю, водителем я тебя не могу взять, а вот механиком я тебя возьму». И он его к себе взял механиком в эту организацию, транспортную. И был момент вскоре, когда началась воздушная тревога, и в эту машину попала бомба, и машина погибла, и водитель погиб. Второй секретарь не дождался машины, снова просит машину. А у самого начальника, брата этой медсестры, была сломана рука. Машина есть, а водителя нет, надо найти водителя. Тогда он говорит: «Роман, я тебя прошу, ты сейчас садись, поезжай, потому что машину надо. Но ты не разговаривай, не объясняйся, что ты был репрессирован, не объясняйся. Отвези и оставь машину, и иди обратно сюда. Я найду за это время водителя, и с работы его повезёт другой». Он говорит: «Я всё сделал». Но через три дня позвонил этот второй секретарь и сказал: «Я хочу, чтоб меня возил тот водитель, который был…» Это всё какие-то такие случайности в жизни. И этот перепугался, что его могут уволить и всё прочее. А старше его, заместитель помощника второго секретаря, сказал: «Знаешь, ты оформлял, и иди сам, объясняйся». И он пошёл к этому второму секретарю и говорит: «Я очень виноват, ну что ж, хотите, увольняйте, делайте, что хотите, но вот этот водитель, кого вы просите, Степанов Роман Степанович, он не может вас возить. Он реабилитирован уже, и он работает механиком, он никого не возит, и просто нельзя ему работать. И я знал это, но нужно было взять, это муж моей сестры». А он сказал ему: «Вот и хорошо, муж твоей сестры пусть меня и возит. Реабилитирован он, не реабилитирован он, я хочу, чтобы он был водителем». И когда он взял его водителем, ему, конечно, надо телефон было поставить. Так что я своему отцу установила телефон. Потом он мне говорит: «А ты-то как сюда попала?» Я говорю: «Телефон тебе устанавливала». Отец сказал: «Да ты же сопля, какой телефон?» Жена говорит: «Ну, не знаю, сопля не сопля, но телефон она тебе установила, и он работает». Вот так я встретилась с отцом.