Загрузка
00:00
/
04:13
Оккупация Киева
Ну, мои первые воспоминания детские – это трёхлетний возраст, потому что я родился в августе 38-го года. И первое, что я помню – это вторжение немцев, начало войны. Первое, что я помню, – это сбивающий дыхание ветер на грузовике, на котором отец пытался вывезти нас из Киева. А он был назначен с началом войны начальником патологоанатомической лаборатории всей армии. Значит, вот мчится грузовик, я в кузове, ветер, и налёт немецких самолётов на бреющем полёте, расстрел из пулемётов этой колонны. И мы все бросаемся на обочины и плашмя летим. А самолёт настолько низко летел, что мы прямо чуть ли не силуэт лётчика видели. Это была дорога в Конотоп, где жили родители отца. И второе, что я помню, – это подвал и запах сырости в подвале дедушки во время налёта очередного. Как раз в этот период вся армия попала в котёл, и командующий застрелился, а немцы захлебнулись в числе пленных. Евреев и комиссаров расстреливали, остальных распускали, потому что не были в состоянии такое количество пленных содержать. А отцу ещё повезло, потому что он встретил офицера-невропатолога, который знал его по научным работам: отец печатался в немецких журналах. Короче говоря, мы вернулись в Киев. А мы жили на бульваре Шевченко буквально при впадении его в Крещатик, в нескольких домах от отеля, где останавливался чуть ли не сам Риббентроп. И там я помню красные полотнища со свастикой. Ну, я не понимал, конечно, что происходит, и мне мудро этого не объясняли. Поскольку я в числе игрушек имел такого большого петуха-качалку и раскачивался на нём, то я мучил соседа снизу. И я тоже помню, как он очередной раз приходил скандалить, а отец держал этого петуха и показывал, в чём дело.
Читать интервью
