https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=546
А потом к вечеру нас собралось 13 человек, папины знакомые, там работали вместе. И получилось так, что мы решили у нас все ночевать. Как-то хотелось, чтобы были рядом родные какие-то или знакомые люди. И тут пришел хозяин дома и сказал нам, чтобы завтра утром нас здесь не было. Это его дом, трехэтажный большой дом. А мы должны были убраться. Кстати, когда мы поднялись на третий этаж, была почему-то открыта дверь, исчезла куда-то люстра, мама как-то это сразу заметила. Он сказал, что все что здесь находится – все его, нам ничего не принадлежит. Кстати, у нас тогда были часы, мама прислала мне из Бреста недавно, ну как недавно – уже их давно нет, и эти часы я отдала дочери. Они у дочери сейчас стоят, такая реликвия! Когда я к ней приезжаю, сразу вижу, что эти часы – это мои папа и мама, которые их сохранили. Потом получилось так, что после войны мы вернулись в эту квартиру, и поэтому эти часы как стояли там в углу, так и стояли, и сохранились. Конечно, они сейчас ходят, все нормально, напольные часы. А утром мы должны были уйти. Утром, когда мы пошли, папа с мамой куда-то опять делись, а мы с бабушкой пошли. Я взяла куклу, бабушка взяла какой-то чемоданчик маленький, в котором то ли белье было у нее, я вот плохо помню, знаю, что что-то такое из одежды. Мы пошли спускаться вниз, он же сказал нам убираться всем, и мы вышли, но только мы вышли, нас задержали немцы внизу. Там были ворота не такие, как обычные ворота, а такой тоннель, ворота-тоннель, и немцы стояли там и не выпускали никого. А нам сказали всем встать к стенке, и вот мы все 13 человек встали к стенке, куклу я взяла перед собой, то есть я ее прикрыла собой, но она потом мне с лихвой по-хорошему отплатила. И получилось так, что мне хотелось посмотреть, потому что немцы-то кричали, все чего-то кричали, спорили, я думаю – ну, когда чего они говорят, но я не понимала, конечно, ничего, но я поняла, что они спорят. Я повернулась, кукла была прижата ко мне, я повернулась, они спорили. Я, конечно, не понимала, что они там говорили, но потом женщина местная сказала, до этого еще был разговор, она нам дала яйца, мама говорит: «Не надо, сейчас выходной, мы купим, и все», она говорит: «Милая моя, это не на один день, уж мы-то знаем, у нас это не первая война». И вот тогда она нам дала эти яйца в мисочке и хлеб. «Вот, – говорит, – на первое время будет». Вот знаете, местный человек, там советская власть только установилась, и вот нормально относилась к людям. Ну, естественно, и мы так же нормально. Ну и в конце концов она сказала: «Они спорили, вести вас в жандармерию, в полевую жандармерию, или тут расстрелять». Ну вот хорошо, что тот выспорил нам идти. Значит, сказали всем построиться в цепочку, папа был первым, а сзади все 13 человек, которые стояли у стены, и, кстати, так было, что стояли и бабушка меня держала за руку, следующий тоже держал за руку, вот так стояли и держались друг за друга, от этого, наверное, было как-то легче. Пошли мы, папа хорошо знал этот район, и полевая жандармерия была рядом с домом, в который мы приехали, когда приехали в Брест. И папа знал, что соседний двор – проходной. И он пошел и свернул в этот проходной двор, и все свернули за ним, никто ни советовался, ни спорил, ничего, свернули – прошли. И вот этими проходными дворами мы дошли до площади свободы, а там был связист один, который с папой работал – паренек Володя. И он сказал: «У меня есть рядом дом недалеко, давай пойдем ко мне». И все мы 13 туда пришли. И вот так вот началась для нас война.