https://историяотпервоголица.рф/events/current_event.php?current_event_id=3501
13 апреля, ну 13 апреля и здесь бывает такой день, что мы в майках ходим в Томске А Запад, Вена, там довольно жарко, в майках ходят и так далее. И когда 13 апреля мы взяли Вену, ну как Вену взяли – это особый разговор, считаю, не мешало бы рассказать. Но про Вену вы много слыхали. Это один из красивейших городов – там и первые музеи, там и первые музыканты, первые певцы и так далее, и так далее. И вдруг мы, мне кажется, нам больше было жалко бомбить эту Вену, чем жителям, вот этим богачам этой Вены: «Лишь бы мы остались живы. Чёрт с ним, снова построим, пускай, будем деньги делать». И наш командующий фронтом Толбухин, если я не ошибаюсь, Фёдор Иваныч пишет, ну, я вам образно говорю, письмо, послание президенту Вены. Ну тут трубят, что бомбить, весь город разбомбят, минируйте свои учреждения, взрывайте и ничего не оставляйте, разрушенную Вену. Это сами говорят австрийцы. А мы пишем, говорим, что: «Мы Вену бомбить не будем. Если вы желаете узнать, что будет с вашей Веной, гляньте на Будапешт. Мы вам гарантируем, что Вена будет целая, бомбить Вену не будем. Но необходимо, чтобы вы два условия выполнили. Условие первое: уберите свои войска из войск фашистских», – а в принципе Австрия, Германия – это одно и то же, эти немцы. Но всё же как бы отдельное государство. «Если вы уберёте, нам будет легче, меньше останется фашистов. Мы будем легче воевать. Это первое условие. И второе условие. Вы дали команду, чтобы все предприниматели и вообще в городе, чтобы заминировали свои дома. И когда вплотную подойдут советские войска, взорвать все эти дома. Прикажите всем этим дуракам, чтобы они разминировали свои помещения, они будут целые. Но воевать мы будем, бомбить мы не будем, будем воевать по земле. Они будут нас не пускать, а мы будем проходить. Но помещения будут целые государственные и частные. Но, очевидно, и жители, которые находятся в этих помещениях будут целые. Устраивает? Вот вам пять дней». Устраивает, всё, послали Сталину, он подписал, да, конечно, что гробить. А то, что они говорят – это враньё. И 13 апреля, день хороший, мы на центральной площади. А день жаркий, и выскочила вся молодёжь. Старики около дома стоят, слёзы идут, что мы наконец-то. Говорили об этих большевиках чёрт-те что, а это ж мы, не бомбят ничего. Все мы живы, а молодёжь, особенно девчата, да и ребята хлынули, ребят всех забрали в армию фашистскую, девчата. Выбежали, как на танцы. Всё кудряво, красиво, глазки соответственно, брови чёрные, ресницы длинные. Здесь кругленькие тоже эти какие-то декоративные. И ленточка, одна ленточка идёт между ног, а вторая ленточка вот так. А в основном всё голое, голое. Пятнадцать, шестнадцать, тринадцать лет девчата, а то и меньше есть, – и к солдатам. А мы, солдаты есть солдаты, и парни есть парни. Первый солдат, обняли его за шею: «Пойдём за угол». – «Да нет, нет, нет». Вторая хватает его, третья: «Пойдём, пойдём». Тут и четвёртая подбегает: «Пойдём, Иван, ну ты что?» – «Да и как-то неудобно позорить мужской пол, пойдём». Пошли. А Гитлер – специально сюда больных девчат, хорошо им платил: «Не отпускайте только солдата, хватайте его за шею, как хотите, ведите его в кусты, в постель, его тоже не отпускайте». И представьте себе, удержаться от этого, когда она тебя зовёт в постель, не удержались многие. И вдруг разведка докладывает: танки. А наша пушка, вот она маленькая пушка у меня стоит. Вот так это те две пушки, которые стояли в лагерном саду, видели? Две. Она весом три тонны. И чтобы её продвинуть вперёд или развернуть, или настроить, надо расчёт. А там расчёт – семь человек, из них пятеро пошли смотреть Вену и не устояли, увели их в кусты. Танки идут, а пушки не двигаются. И всё, и только я понял, почему нельзя: «И забудь о женщинах! Вас там ожидает десятки или сотни тысяч молодых девчат, приходи – выбирай. Если будет у тебя закон на одной жениться, на одной, а на десятерых – бери десять, пожалуйста. А тут, пока ты воюешь, забудь!» Вот третье условие. А в Вене, когда 13 апреля всё это случилось, мы сшили флаг сто метров длиною и пятьдесят шириною из красного полотна и на колбасе, аэростат, подняли на четыреста метров, почти пятьсот, вверх. Смотри, Гитлер, мы находимся уже в Вене, скоро будем в Берлине.