Загрузка
00:00
/
07:08
Учёба. Музыка
Пошёл я в первый класс. Так первый, второй, третий класс – как попало. Но слух у меня был, я ходил на концерты. А приезжали, я родился в Опалихе, а вся жизнь в основном прошла, отец был в гражданке, и там ему посоветовали, что в районе Омской области, Купино, поля – занимались пахотою. А когда он был в гражданке, там между собой солдаты делились и говорит: «Вот там по Оби рыбы полно». А он ещё и рыбак. Озеро Чаны были, на Чаны частенько ездили рыбачить. Там легче прожить и так далее. И вообще-то моё детство… в итоге получилось так, что отец выехал в Новосибирск и поступил работать бакенщиком. Вот пароходы ходят, створы к створе, то есть по фарватеру, но нужно к ночи, потемнеет, зажигать фонари на берегу. А потом, попозднее, уже к 40-м годам на реках, на Оби ставили фонари, они зажигались сами по свету, но их проверяли тогда, в общем, он был бакенщиком в основном. Я к музыке тянулся, у отца был знакомый товарищ, хороший мастер, который сделал мне балалайку детскую, она меньше, чем эта балалайка – гриф поменьше, чтобы детская рука могла обнимать. Я уже в шесть лет играл на балалайке. И присматривался к другим инструментам, к гитаре. Умел настраивать гитару, а играть я не мог, потому что ещё руки не хватали. Я вырос в рыболовецком селе Мизуркино. Из Мизуркино до Подъельника ходили мы пешочком или там на квартире оставались. И что интересно. Наша школа в Большом Подъельнике завоевала первое место по Томской области, и премировали фортепиано. Это хорошо, но как доставить – целая проблема. Пароходы ходили. На пароход кое-как затащили это фортепиано, до Карагоска дотянули. А с Карагоска уже нужно на баржу. А баржа – вверх по Оби, потом – по старой Оби, доезжаем до Малого Подъельника, потом до Большого Подъельника, по протоке до Большого Подъельника, а потом уже туда. А если зима, то это целая проблема. Там делают специальные сани, ставят это фортепиано и не в этом секрет, что как доставляли, а как получили фортепиано. А я уже был в четвёртом классе, уже хорошо играл на балалайке. Ну надо же, в таком глухом селе получила за лучшую учёбу учащихся наша школа фортепиано. И была у нас учительница по истории. Молодая, очевидно, второй, либо третий год она у нас вела, играла. Вначале проиграла, мы послушали все, а потом говорит: «Ну у вас музыканты? Ага, Федя – музыкант, он уже на балалайке играет. Федя, заходи, я тебя буду учить», принародно, здесь. Я быстро схватывал, слух у меня есть, научила меня постепенно, я вальс играл, «Коробочку» играл, и «Плясовую» играл. Это уже хорошо. «Плясовая» – можно и плясать, и можно подпевать. А вальс есть вальс, это король танцев. «Коробочка» – это как фокстрот и так далее. И великое дело, допустим, если я мало играю на любом инструменте, я играю вальс от Томска до Карагоска 429 км. Туда мы по течению заезжаем более-менее быстро, а обратно четверо суток хлюпает пароход. И вот, допустим, идут ужинать, у кого деньги есть, в ресторан, всё хорошо, фортепиано стоит, кто бы мог поиграть хоть немножечко. Сейчас на машине туда до Карагоска и сплошная тряска, а на пароходе – это одно удовольствие. Созерцание хорошее, берега рассматриваешь, отдельная каюта, пыли нету и так далее – большая разница. Ну вот, я об игре. Я говорю: «Я могу вальс». – «Ну-ка, садись». Я сажусь, играю вальс. И всё, одна пара встаёт, кружится, вторая, вечер проходит. И танцуют, всё, вечер проходит хорошо, на душе хорошо. Потом я научился играть на гитаре, потом на мандолине, мандолина и домбра – это одно и то же. Мандолина и скрипка, в принципе, только скрипка – четыре струны, а у мандолины восемь, игра одна и та же. То есть я самый важный музыкант был в селе Мизуркино. Надеваю брюки, чтоб не были залатаны они, а порой и босиком туда на вечёрки. Я играю на балалайке, и вся такая жизнь пошла.
Читать интервью
