Нас прижало как следует – морозы, голод, холод. Печурка там стояла, холодно было, и мы грелись, закоптели. Я был колхозником до войны, более закалённый: я выходил снегом умывался, а некоторые ходили так – давали какую-то похлёбку, и нужно было пойти туда к котлу взять похлёбки. И этот вот старший лейтенант встал около этого котла и смотрит: «А ты плохой вид имеешь, закопчённый!» А нам давали сто грамм водки, и он решил лишать их этой водки. А я был секретарём комсомольской организации, я подхожу к нему и говорю: «Товарищ старший лейтенант, я обращаюсь к вам не как командир роты, а как секретарь комсомольской организации, на каком основании вы лишаете бойцов наркомовского пайка?» Он посмотрел на меня, посмотрел и командует: «Кругом!» Я повернулся и ушёл, и за это поплатился потом. В те дни, когда я был представлен к награде, он отозвал её: сначала сам написал награждение, а потом этот случай был – и отозвал. А потом этот случай был, он позвонил в штаб. Почему я знал? Потому что у меня боец был один, который имел два высших образования и потом его взяли в штаб, и как-то он звонит, Миркина просит к телефону. Думаю, зачем в штаб к телефону? Я прихожу, а он мне задает: «Что ты там натворил?» Я говорю: «А что такое?» Он говорит: «Отзывают наградной материал». Ну вот он всё злился на это.