Загрузка
00:00
/
06:04
Начало службы. Связистка
Были большие земляные работы, я очень много копала, все время с ребятами. Только наш старшина – Шамсутдинов, Шамса мы его звали – он один хватался за голову и говорил: «Господи, как же мне тебя одеть?» и тужил. На мне же всё рвётся, вся одежда уже не годится никуда. На мне была одежда, только та, какая была: юбка, тогда же девочки в школах брюки не носили, была, какая-то кофта была, куртка тёплая, та которую мне парень дал, валенки и больше у меня ничего не было. Я в таком виде там и была сначала. А он все переживал, что я порчу вид всего взвода. Но потом он куда-то уехал, ушёл, и привёз мне брюки. Брюки, конечно, велики – большие были, гимнастёрка тоже была велика, но он одел меня в это самое и был очень доволен, что наконец-то я в военной форме, а то чёрт знает что. А потом прошло какое-то время, а я так с ребятами всё время копала, строила, что-то мы делали, укрепления всякие. А потом что получилось: я подшила, что могла, брюки покороче, потому что всё велико было, сама кое-как там иголками подшила, и всё время в этом я и ходила. А потом, значит, получилось как… Я одна была девушка во всей дивизии. Кроме этого вот медицинского отделения, где были девушки, в остальных частях никого не было, только я одна. И поэтому он переживал ужасно. Гражданских людей не было, не помню я людей как-то, редко как кто-то пройдёт гражданское население, видимо, уже выслали всех – готовились к Курской битве. Поэтому там уже всё было подготовлено, для меня это всё было в диковинку, я всё думала, как это воевать: как на картинке, ружье и… Кстати, в это же время я стала смотреть, как стрелять. Автомат мне дали, чтобы я привыкла к нему. И я вот старалась все время. А потом получилось так, что вызвали меня к командиру дивизии. Он мне говорит: «Сейчас к нам придёт отряд новобранцев». Как-то так, но он назвал по-другому это… «Ты знаешь, что Сталинград наш?» Я говорю: «Знаю». «Ну, вот, Сталинградская область вся наша. Мы выгнали немцев оттуда. А сейчас со Сталинградской области к нам придут ребята призывного возраста, но они не принимали присяги». Во многие пункты отправлены группы, которые должны принять присягу и остаться уже в этой части. Для меня всё это, конечно, туман. Всё это я воспринимала не очень, думала потом: что это такое? Вот он мне скажет – я сразу не воспринимаю, а потом подумаю и понимаю – почему так. На второй или на третий день пришли ребята откуда-то, чужие, их выстроили всех. Меня тоже поставили в шеренгу. А перед этим мне Сарсков Иван Алексеевич дал на бумаге написанную присягу: «Ты давай выучи, если можешь, пойми, что это, потому что вот это ты и будешь говорить уже голосом». Я всё это, конечно, выучила. И потом день присяги наступил, нас выстроили в шеренгу, в том числе и я там была. Ребята все принимали присягу. Приняла присягу и я, потом мне уже командир дивизии сказал: «А теперь запомни: вот теперь я имею право тобою командовать. Ты – солдат. Запомни. Ты – солдат, защитник Родины. И это помни. Ведёшь себя ты нормально. Мы уже наблюдали за тобой какое-то время. Ты можешь оставаться, но, если только хочешь, я отправлю тебя в медсанбат». А я говорю: «Нет, я уже стала заниматься. Со мной уже занимаются азбукой Морзе. Я рацию разбираю, смотрю уже, из чего она состоит и как на ней работать. А зачем я в медсанбат пойду? Я ничего не умею». И меня оставили в узле связи, я так и осталась в этом взводе, и с ними я потом и воевала.
Читать интервью
