В начале войны в августе месяце была эвакуация. Она началась сразу же практически, с начала войны. Детей, отправленных в пионерские лагеря, возвращали назад. А нас стали эвакуировать с июля месяца. Первым попал брат с детским домом. То есть собирали детей, у родителей брали документы, и брат так попал. Он в одном детском доме был, потом перевели в другой. И брата только в 44-м году вернули. А когда мы пытались с сестрой вот так же проехать по Ладоге, то мы увидели, как бомбят наш теплоход. Там же были баржи, а тащил баржу маленький теплоходик. Это было на наших глазах. Получилось так, что, видимо, очень много погрузили, и эта баржа осела. Мы с берега видели. Ну, она прошла километров десять, но всё равно мы точку видели вот эту удаляющуюся. И вот ниоткуда – хороший день был – налетели два самолёта и стали бомбить. Разбомбили, и мы увидели, что эта точка пропала. Только вот белые панамочки... И, конечно, все родители бросились к детям – кто, чьи… Мама наша схватила нас и сказала: «Умирать будем вместе». И мы вернулись домой. 8-го сентября началась блокада, и 8-го сентября был закрыт выход к Ладожскому озеру. Крепость Орешек была снята. И в этот же день разбомбили Бадаевские склады. Это уже общеизвестные факты. И вот с этого дня, с 8-го сентября, начинается отсчёт блокады, девятисот дней блокады.