Был у нас комиссар, который ходил, собирал всех мужчин, кто способны. Давал задания им, и они уходили на задания. Это нас не касалось, у них своя взрослая работа – ходили с заданиями. Мы по лесу ходили, и если где найдём снаряд какой-нибудь или что, приносили в отряд, а в отряде была специальная мастерская. Так как-то они вытапливали то, чтобы получить взрывчатку, и делали такие бруски, чтобы подорвать железную дорогу. Партизаны ходили на задания, где эшелон пустят под откос и потом его разбирали – и оружие, и продукты кое-какие привозили в отряд. Но самое было печальное, когда придут партизаны где-то к утру с задания, а лес – там эхо такое большое, и слышим только кто-то: «Аяйяй-аяйяй». Значит, что чей-то или отец, или сын не пришёл, потому что женщины голосят. Пошли бегом узнавать, кто, чей, как. «Ага, не мой, мой отец пришёл, ну слава богу». Вот так. И так до мая 44-го года. А в апреле 44-го года меня ранило в ногу.