Когда в порядке боевых расчётов наступали на немецкие позиции, со мной шёл ученик нашей школы. Ему пуля угодила прямо в лоб. Надо наступать, а запрещали оказывать помощь наступающим, только наступать, должны санитары оказывать помощь. Такое распоряжение было. Пришлось оставить. Когда закончилась эта операция, похоронили его на позиции, недалеко от окопа. После войны, когда случайно приехал в Москву, зашёл к матери и встретил его маму. У него была сестра и он на фронте, думаю, надо матери рассказать о гибели сына. И зашёл. А это было в Вишняках. Присмотрелась – уже время прошло, узнала, заплакала: «Ой, какой ты счастливчик! Ты живой. Какой ты счастливый, а мой-то погиб. А-а-а». Этими словами она как-то меня ранила. Я стою, а она причитает. Ну мать есть мать, никуда не денешься. И я говорю: «Ну, и я пойду». А потом пошёл этой сестре рассказал. Она называла Мишей: «Миша, ты, – говорит, – извини маму, это же мать. Она, конечно, позавидовала другому счастью».