Загрузка
00:00
/
05:29
Обучение мастерству
Ну и это, конечно, было познание всего. Я кинулась, я там пропадала, не знаю, пока не говорили, что уже нужно уйти из театра. Я, если там тропа стояла, я с марионеткой всё время там, с любой, которую мне разрешали, я работала. Потом этих Петрушек осваивала… перед большим зеркалом. Знаете, здесь произошла какая-то небывалая вещь. Вот, вот я поняла, что такое предрасположенность к определённому искусству, к определённой вещи. Я когда пришла, ну, мне дали несколько кукол, с которыми я могла тренироваться. И что самое любопытное? Если я стеснялась подходить сама, если вот я пыталась что-то делать, ко мне тут же подходил кто-то из актёров. Вы знаете, они удивительно все – даже просить их не надо было. Если они видели, что пришёл человек, которому это безумно интересно, и когда он берёт куклу в руку, они, видимо, поняли, что у меня действительно есть эта предрасположенность к любой кукле. Например, ко мне подходили очень хорошие актёры и начинали помогать, говорить: что здесь надо сделать так, это – так, жест должен быть один на целую фразу. Понимаете? Потому что мельчить нельзя, потому что вот так вот куклы тоже не должны разговаривать – руками или вот так всё время мотать головой на каждое слово. Ну, знаете, когда ничего уже не можешь придумать, вот так работают. Вот. Я это быстро схватывала. Я поняла это сразу. Вы знаете, я поняла одну вещь: я любила ходить в музеи – и это очень всё важно. Смотреть картины, смотреть скульптуру, смотреть, понимать это, читать об этом. Понимаете? Для кукольника это бесценно. Особенно, если у тебя не было этого образования. Потому что Евгений Сергеевич считал жёстко, что нужно обучать этому виду искусства. Жёстко. Вот. Но тогда не было кафедры, но были вот курсы, и я прошла эти курсы практические в театре. Во-первых, когда он через год взял ещё двоих, потом ещё двоих, в общем, нас, когда было уже 5–6 человек, он взял нам педагогов. Евгений Сергеевич взял нам педагогов по речи, по вокалу и потом по движению. И всё у нас было своё. И мы каждый год, вот в мае месяце, как бы отчёт у нас был. Мы делали отрывки. И в живом плане. Представляете себе? И мы читали очень много стихов, мы делали потом вечера, и мы там выступали. Например, по-моему, 300-летие было – что-то связанное с Шекспиром – мы все читали сонеты. Это был праздник у нас. Мы отчитывались вот так, вот таким образом. Вот. Потом отрывки драматические мы делали. У нас было вот такое образование, которое не фиксировалось, и практика тут же. Евгений Сергеевич очень нами занимался. А с куклами у меня оказалось просто, ну, я быстро сообразила, что надо делать. Понимаете? И вот с марионеткой. Я поняла, что марионетка может вздрогнуть, марионетка может… даже при любой высоте нити можно добиться очень многого с этой куклой. Мне казалось сначала, что я ничего не смогу сделать. Перед выходом в первый раз с марионеткой я играла в «Гулливере» красного лилипута. Мне такие сны снились страшные! Что портал падает, я стою с куклой… весь портал падает, я играю красного лилипута, и я стою почему-то голая. Голая с куклой. Это такой страшный был сон! Но я поняла, что раз мне такое приснилось, значит, всё будет хорошо. И я пришла – и в общем, всё очень удачно было. Кукла у меня и молотком била по цепи, всё правильно делала, и прыгала, и лазила – всё делала. В общем, мне потом сказали: «Всё хорошо», все пожали мне руку. Ну, отметили. Это была первая марионетка в руках. Когда мы начали заниматься с педагогом, она мне сказала (я хвастаюсь), что у меня полётный голос – он летящий. Так что меня всегда было слышно.
Читать интервью
